Монеты? О, на них можно далеко уехать. Но тяжело: они же массивные… У них и времяёмкость на массу маленькая; чтобы в древний Рим попасть — это сколько ж талантов надо иметь: целую коллекцию! А вы знаете, сколько он весит, талант-то? То-то же! Да и, знаете ли, марки мне как-то симпатичнее. Из-за них я с такими хорошими людьми познакомился. Вот Феррари. Вы знакомы с ним? Ах, да… Замечательный был человек. И друг его, художник… Ренотьер, скажем. Знаете, я вам расскажу…
Это было два месяца назад, в июле. Мне тогда поручили разобрать и оценить одну коллекцию. Марки были серьезные, «тяжелые», как у нас говорят: классика, временные выпуски… Да, и один ферраритет. Голубой Маврикий. Что это такое? О-о-о, голубой Маврикий — величайшая редкость, жемчужина из самых крупных в филателистическом мире.
Но, знаете ли, были сомнения в подлинности. В тот вечер я взял ее домой. Это запрещается правилами, но если бы вы видели эту марку! Такой маленький двухпенсовый квадратик с надписью по периметру и женской головкой в центре. Нет, ее надо видеть…
В свое время с ней была целая история. Барнард гравировал марку специально для бала в честь губернатора Маврикия, это остров такой в Индийском океане. В малом количестве, но очень, очень тщательно. Марки клеились на приглашения, да. О, сейчас их осталось мало, нашли всего четырнадцать экземпляров. Мой был пятнадцатым. Иван Сергеевич, да, да, тот самый, уверял меня, что марка подлинная, но… Вы знаете, уж больно она была настоящая. Кинет на нее взгляд любой знаток и уже глаз не оторвет. Ну все, все говорит о том времени, все признаки, все мелочи. Это меня и насторожило. В то время я часто работал дома. Вот и в этот раз, как обычно, включил приборы, приготовил набор светофильтров, ну и все такое…
Через полчаса я перенесся в прошлое. Место было тихим. Комната, где я очутился, свидетельствовала о безукоризненном вкусе ее владельца. Эстампы на стенах, стеллажи с книгами — все дышало девятнадцатым веком. Но я тогда был уже в том состоянии, когда самые, казалось бы, непреложные факты только утверждали меня в обратном. Помню, я сразу подошел к окну. Парус, настоящий парус виднелся на горизонте. Треугольный, так называемый «греческий». И море, конечно. Я был в девятнадцатом веке, в Порт-Луи, столице Маврикия, накануне провозглашения майора Гомма губернатором этого английского владения в Индийском океане.
Ну, легенда — это просто. Я — почтовый работник, инспектор из метрополии. При мне Ла Куни подписал разрешение на выпуск, при мне заработала новенькая печатная машина, на мой взгляд, конечно, нелепая и допотопная. Но работала она красиво, взмах за взмахом выпуская в свет листочки праздничных вестников.
