— Индеец!.. — доложил Елпидифор, высовывая голову из дыры в штабеле на высоте приблизительно пятнадцати метров над уровнем моря. Голова третьего помощника высунулась из хитросплетения перекореженного металла точь-в-точь как у Чарли Чаплина в «Новых временах», когда его затянуло в заводской механизм и он извивался между шестерен, изредка показываясь на поверхности, где его кормили кукурузой.
— А мобыть, негр! — засомневался Елпидифор в национальной принадлежности убежавшего аборигена. — Там наши «Жигули» обнаружились, по ихнему «Лада», а он и выскочил! С того бока удрал, за им весь крайний ряд обвалился: Пескареву, кажись, теперь отсюдова не слезть!
— Индеец! Господи! — прошептал химик, потрясенный и разбитыми очками, и всем вообще происходящим. — Подумать только! Индейца чуть не убили!
— Товарищ наставник, а ведь третьему оттуда, действительно, пожалуй, самому не слезть, — сказал боцман Витя, оценив ситуацию с точки зрения профессионального такелажника. — Побегу-ка я на пароход за веревками, разрешите?
— Сам знаешь: поодиночке здесь бегать нам не положено — гангстеры и прочее, — сказал я. — Может, это и не просто индеец был или негр, а какой-нибудь Пол Варио — матерый главарь подпольной штаб-квартиры мафии, черт знает. Вообще-то в принципе, я бы, Витя, не возражал, чтобы Пескарев там на холодном ветру среди теней всех погибших под этими колесами посидел некоторое время. Ему, черт бы его за его прыть и глупость побрал, полезно было бы побыть там пару часиков.
И тут я вспомнил, что главной причиной пиетета перед ученым химиком было занятие альпинизмом.
— Подожди, подожди, боцманюга! — обрадовался я. — Нам наука поможет! Сергей Исидорович, какова с вашей альпинистической точки зрения ситуация? Можем мы покрыть срам Елпидифора Фаддеича своими силами? Быть может, вы разработаете и подскажете маршрут безопасного спуска или даже сами за ним слазаете? Ведь вам, вероятно, раз плюнуть?
— Вы что, не видите — у меня очки разбились? — спросил альпинист. — Вот всегда, как неприятность, так все стараются меня в нее больше всех впутать! И, если хотите знать, никакой я не альпинист и не горнолыжник, я это просто так говорил, случайно, чтобы чем-нибудь компенсировать трудное положение в специфическом мире на корабле, — вы-то, как интеллигентный человек, это должны понимать!
— Бежать? — спросил боцман, застегивая пуговицы на куртке из аргентинской овчины.
— Давай беги! — сказал я. — И капитана сюда! Пусть сам своих помощников спасает! Не мое это наставническое дело!
