Но нельзя каштанам недозрелым
В одиночку прыгать сверху вниз.
Скоро упадут в колючих платьях
Сотни братьев в новый листопад.
Будут люди с песней собирать их
На ладони сизые лопат,
Только этому – пропасть без славы,
Заблудиться у кротовых ям,
Где он будет, сморщенный и ржавый,
Не по вкусу даже воробьям.
Ветер на цыпочках входит в деревню,
Трогает ставни уснувших домов,
Гладит по спинам, над церковью древней,
Стадо уснувшее колоколов.
Сушит белье на веревке чердачной,
Двор подметает и долго потом
С каждой соринкой играет невзрачной,
С каждым сухим прошлогодним листом.
Утром – следы на примятой дороге,
Там, где прошли осторожные ноги.
О руках мужчины – о руках
Мужественных, бережных и честных
И об их заслугах полновесных
Очень трудно говорить в стихах.
Очень трудно не в высоком тоне,
А в достойной правды простоте
Уложить в стихотворенье те
Мускулы, суставы и ладони,
Для которых равные друзья
Корабельный руль, перо и молот.
Обладатель рук уже не молод,
Но его рукам стареть нельзя.
В ночи вахт они не уставали
Вверенный корабль вперед вести,
Не сбиваясь в темноте с пути,
Одиноко лежа на штурвале,
Как не уставали строить дом,
Стены воздвигать, дробить каменья.
Много муравьиного терпенья
В радостном труде, на вид простом.
Много доброты в спокойной силе.
Одиноким, нищим и больным
Часто эти руки, как родным,
Жертвенную помощь приносили.
Не впадая в пафос похвалы,
Смею ли о платье умолчать я?
К празднику они мне сшили платье,
Не стесняясь женственной иглы.
Я люблю на загорелой коже
Блекло-синий якорь узнавать,
Но когда они берут тетрадь,
Этот жест мне остальных дороже,
Потому что дару суждено
Доказать, что жизнь прошла недаром.
Выдержанным станет, но не старым,
Много лет бродившее вино!
Два дерева оторваны от рощ,
В кирпичный угол городом забиты.
Горит фонарь. На ледяные плиты
Льет день и ночь неугомонный дождь.
Пирамидальная, как ночь, темна,
Щетинит ель колючий панцирь хвои.
От сквозняков хранит ее стена,
И что-то в ней гранитно-неживое.
А в стороне, от ветра охмелев
И воздух колотя ветвями хлестко,
Шатается, бормочет нараспев,
Как пьяная, вся рваная березка:
– О роща детства, где твои ручьи
И шапочки грибов на мшистом срубе?..
Разбередив корнями кирпичи,
Врастай, береза, в городские глуби!
Ей только бы, нацелясь, доплеснуть
До стойкой ели и ударить в грудь,
Взъерошенными листьями мотая,
Но шалых вихрей налетает стая,
Дугой обратной белый ствол креня,
И брызнули с ветвей каскадом слезы…
Терпенье ели близко для меня,
