Пашка
не был похож
на отца. Светло-синие
внимательные
глаза Старого,
которые так
привлекали
Настю, ничем
не напоминали
спокойные,
доверчивые
серые - сына,
но вот улыбка
у них была
одинаковой.
С той разницей,
что мальчик
еще улыбался
всем и каждому,
а Самарин-старший
- почти никому.
- Твой
папа просил
книгу передать,
подарок. Скоро
он за тобой
приедет.
Читать
Пашка почти
не умел, но попытался
по буквам разобраться
в названии
книги, воспитательница
помогала прочесть
трудное иностранное
имя на обложке.
Когда мальчик
заинтересовался
картинками,
и уже не слушал,
что происходит
вокруг, она
спросила:
- Когда
отец собирается
его забрать?
- Скоро
уже. Обещал
через пару
недель, если
получится.
Женщина
помогла Пашке
разворачивать
слежавшиеся
страницы, Ершик
решил, что Старый
правильно
назвал ее нормальной
теткой, к детям
она относилась
с любовью и
теплом. Каких
бы политических
убеждений она
ни придерживалась,
похоже, отец
оставил сына
в надежных
руках, и в Рейхе
тоже есть люди.
Воспитательница
протянула руку
Ершику, как
взрослому:
-
Надежда Семеновна.
Бывший переводчик
с немецкого.
- Вы
из-за этого
здесь оказались?
- Муж
почему-то очень
хотел жить
здесь, его увлекали
идеи возрождения
на русской
почве этакой
тени великой
Германии. А
когда он умер,
меня никто
нигде не ждал.
И кто-то должен
заботиться
о детях.
- Как
же получилось,
что Ст... Самарин
здесь не живет,
а сына приняли
в детский сад?
Женщина
задумалась,
вспоминая,
давно это было.
- Его
как-то сразу
принял комендант...
Как друга. Очень
странно, отец
Павла совсем
не похож на
нациста, но
мальчик остался
здесь.
Сколько
же за Старым
числится грехов,
да он и не пытается
отмыться, живет,
как умеет. А
прозвище все-таки
сменил на более
простое, что-то
в нем самом
изменилось.
Пашка улыбнулся
Ершику, по-детски
помахал на
прощание рукой,
Надежда Семеновна
торопилась
вернуться к
остальным
воспитанникам.
- Уходи
отсюда, мальчик,
и побыстрее.
Что отец за ним
приедет, это
хорошо, очень
трудно удерживать
Павла подальше
от Тверской.
- А
что на Тверской?
Я там почти
ничего не видел.
-
Тюрьма. И не
только.
Тень
великой Германии...
А разве Германия
была великой
только при
Гитлере? Как
будто в ней ни
до ни после
него люди не
жили, он пришел
в толпу варваров
и стал их жизни
учить! Ершик
огляделся по
сторонам, то,
что он увидел,
как раз и напоминало
толпу варваров.
Очень упорядоченную,
построенную
в колонну по
два. Эта армия
была готова
отразить любое
нападение
извне, хорошо,
что им пока
хватало своих
трех станций,
и коричневая
чума не расползалась
по метрополитену.
Трудно сделать
это, находясь
между Ганзой,
Арбатской
Конфедерацией
и «красной»
линией, слишком
сильные противники
были бы у Рейха.
Но, если кто-то
решится заключить
с ними союз,
разрушительная
сила вырвется
наружу, и вернуть
ее обратно
будет уже невозможно.
Надежда Семеновна
советовала
ему поспешить
убраться отсюда,
он не хотел
уходить, не
взглянув хоть
издали на тот
самый «Майн
кампф», про
который услышал
на Красносельской,
но книги здесь
не было, только
надписи и одна
повторяющаяся
картинка. Изображение
странной трехконечной
свастики просто
резало глаз,
она была отвратительной
и негармоничной,
потерялся
первоначальный
ее смысл. Ершик
вспомнил, как
отец Александр
после упоминания
о фашистах,
рассказал, что
они перевернули
наоборот древний
символ, он означал
просто солнце
или колесо, у
язычников он
служил оберегом,
пока крест его
не сменил. И
рука вдруг сама
нацарапала
гильзой на
колонне правильную
свастику в
движении слева
направо... Он
пытался заслонить
плечом свое
«произведение
искусства»,
но оно не осталось
незамеченным.
