-
Добровольцев
временно не
принимаем,
своих девать
некуда. Да и
вид у тебя какой-то
не совсем русский.
Что
верно, то верно,
когда мама
украинка, а
папа грузин...
По бабушкиной
линии Ершик
считал себя
и русским в
какой-то степени,
от отца он
унаследовал
только небольшую
горбинку на
носу. Вряд ли
этому человеку
интересна вся
его родословная,
которую он и
сам смутно себе
представлял.
Не дворянин,
чтобы генеалогическое
дерево рисовать.
- И
все-таки, мне
очень нужно
на Пушкинскую,
какой у вас
порядок? Только
по пропускам,
пошлину надо
заплатить или
как?
-
Порядок один:
черным прохода
нет.
Офицер
поднялся из-за
стола и направился
к дрезине,
нагруженной
провиантом
для Рейха. А
свободное
местечко там
найдется, решил
Ершик, надо
только набраться
смелости и еще
раз обратиться
с просьбой.
- Имя?
-
Ерофей. – Фамилию
он решил, на
всякий случай,
тоже не называть.
Хоть украинцы
с русскими и
братья-славяне,
но кто знает,
что у этих
неофашистов
на уме? Старые
фашисты-то
большой разницы
не видели, отправляли
в газовую камеру
и тех и других.
Именной пропуск
был надежно
спрятан под
одеждой, он
надеялся, что
до раздевания
дело не дойдет,
и не только
из-за пропуска.
- Цель
визита?
-
Навестить Павла
Самарина. Он
тут живет на
Пушкинской,
ему четыре
года. Его отец
просил книжку
ему передать.
- Сумку
на стол.
Бутылка
с водой, банка
консервов и
три сухаря из
муки неизвестного
происхождения
бритоголового
не заинтересовали,
две книги он
внимательно
просмотрел,
не заложено
ли чего между
листами. А из
мешка патронов
вытащил полную
горсть, не считая,
и положил в
ящик за спиной.
-
Проходи.
Ершик
постарался
идти быстрее,
но полные «кошельки»
на поясе делали
движения неуклюжими.
И если бы он не
догадался в
свое время
прятать патроны
под объемный
свитер, вряд
ли сейчас этот
взяточник
ограничился
бы одной горстью...
Половину мог
отобрать, не
меньше. Поднимаясь
по железной
лестнице на
платформу, он
увидел в потолке
крюк. От светильника
остался? Темные
проемы между
колоннами были
перекрыты
решетками, он
решил, что это
не слишком
разумно, если
уж хотели отгородить
пути, можно
было использовать
материал покрепче...
Из темноты
показалось
лицо, пальцы
сжимали прутья
решетки, человек
смотрел на
него. Ершику
не понадобилось
много времени,
чтобы уловить
связь между
крюком, пленником
и всем, что он
читал о фашистах,
через несколько
секунд он, не
оглядываясь,
бежал по переходу
на Пушкинскую.
Чем он мог помочь?
Только оказаться
за той же решеткой.
И мало шансов
дождаться там
появления
гражданина
Самарина...
