Мир после: Водный мир - Ольга Андреевна Шевлягина

…Он родился в первый день дождей. Дождь считался плохой приметой, плохой кармой: с ним разливались реки, гибли урожаи и приходили Снабженцы. Дождь был спутником страха и смерти.

Мать рассказывала, что в год его рождения дождь был особенно сильным, вместе с ним пришел голод, а затем многих из деревни увели в Красный город, и больше никто их никогда не видел.

– Истер, бойся туч и кораблей, если они придут – беги, – каждый вечер повторяла ему мать вместо молитв, что возносили односельчане солнцу и ветру. Они с мамой не молились.

– Молись, парень, пока у тебя есть время!

Он вздрогнул и медленно поднял подбородок, посмотрев через решетку своей вонючей, влажной темницы на грязного лохматого человека, прикованного к стене в недрах противоположного каземата. От вони, которая стояла в этих бесконечных подземельях, пропитанных страхом, испражнениями и страданием, у Истера болела голова, перед глазами прыгали пятна, и не было конца этому ужасу. Даже крысы и ожидание конца не были такими мучительными, как запахи последнего пристанища.

Пленник встретил взгляд парня и сильнее вжался в стену, звякнули его цепи, и звук буквально взорвался в больной голове Истера. Парень сдержал стон и снова уткнулся лицом в колени, от которых тоже воняло, – грязью, кровью и тухлой водой, но все-таки к этому запаху он уже успел привыкнуть за недели, потраченные на то, чтобы добраться до Красного города.

– Ты кто, детеныш? – почти с благоговейным ужасом, шепотом, спросил пленник, видимо, когда оправился от первого испуга и понял, что парнишка, как и он, закован и заперт в клетке.

Истер промолчал, даже не поднял головы, слушая то, что творилось в этом средоточии последних людских страданий. Истер знал, что будет потом, когда за ними придут: их отведут в бани и намоют, их оденут в чистые одежды и причешут, приведут в чистый зал – и там они все умрут. Всех их ждал один конец – Трапезная, в которой они станут самым обычным блюдом. Уже потом, когда им будет все равно, их тела кинут волкодавам и львам, все такие же чистые и аккуратные. Истер это знал лучше, чем многие из тех, кто страдал в темницах вместе с ним.

Он слушал казематы и коридоры, пытаясь отвлечься от головной боли, разрывавшей ему затылок. Совсем недалеко, в паре камер вправо, плакала девушка. Странно, что она оказалась среди приговоренных: обычно девушек берегли, пока они не становились ненужными, вот как две женщины, шептавшиеся слева, иногда всхлипывающие при воспоминаниях о своих детях. В основном тут были мужчины: кто-то плакал, как ребенок, постанывая; старик в самом конце коридора молился уже почти час, словно это сможет облегчить его участь; молодой парень спал, вздыхая во сне, смирившийся и, кажется, уже ничего не боящийся.