— Мог!
— Еще как мог.
— Выпороть его!
Диван неистовствовал.
Мое появление восстанавливало порядок, и я разом превращался в главного свидетеля.
— Скажите, уважаемый, вы наблюдали этого смиренного, законопослушного юношу в припадке гнева?
— Никогда! — отвечал я правдиво и твердо. — Никогда! Даже после рюмки кальвадоса.
— Лед тронулся, господа присяжные заседатели. Лед тронулся!
Но диван был уже пуст.
Присяжные ловко ускользнули в детскую.
— Придется отложить опрос свидетелей до завтра.
Голос присяжного поверенного источал невыразимую печаль и горечь по поводу затягивающегося на неопределенный срок процесса.
Я извлекал задремавшего подзащитного из-за фикуса, и он наконец получал возможность приступить к исполнению педогогических обязанностей.
С тремя шустрыми погодками (мальчик — девочка — мальчик) Остап проводил регулярные, но не обременительные занятия. Впрочем, ученики оказались чрезвычайно понятливыми и сообразительными.
— В чем счастье? — спрашивал Остап.
— В миллионе! — отвечали дети в унисон.
— А на чем принесут этот злосчастный миллион?
— На блюдечке с голубой каемочкой!
— А кому вы дадите ключ от квартиры, где деньги лежат?
— Бендеру!
— А какой город самый лучший в мире?
— Ри-о-де-Жа-ней-ро!
Во время июльских событий семнадцатого Остап дал подопечным наглядный урок арифметических действий.
— Мои маленькие друзья, — сказал он, показывая через окно на толпу взвинченных и страждущих пролетариев. — Не сливайтесь с массами — это весьма бесперспективное сложение, так как обыкновенно за глупым сложением следует шумное, с избытком плачевных эффектов, пиф-паф! — вычитание. А в сумме пример людской дурости венчает мостовая, заваленная нулями.
Дети присяжного поверенного обожали Бендера. Звали его в своем кругу Осей и втихаря дополнительно подкармливали, делясь последним.
А Остап, терпеливо снося шалости погодков и не менее терпеливо принимая участие в ежедневных судебных заседаниях, все никак не мог забыть о трагично-утраченных фабержевских яйцах и активно искал повода насолить большевикам.
Наконец его мечта приняла реальные очертания.
— Смотри, какие деньжища обещают за поимку главного немецкого шпиона! — Бендер потряс передо мной свежей газетой.
— Ты еще шпионов не ловил. Наверняка опасное занятие!
— Этого шпиона можно взять голыми руками.
— И кто же он?
— Ленин. Оказывается, его еще в Швейцарии с потрохами купил Вильгельм.
— Обожди… Ленин? Ленин?.. Какая-то цаца у большевиков?
— Вспомни, Остен-Бакен, Финляндский вокзал. Плюгавый истерик в кепчонке, длин-н-нющ-щ-щую речугу закатил с броневика. Я еще в него кирпичом зафитилил.
