немного испуган и восхищен. Я так его
люблю, что у меня мутится в глаза. Он ложится на диван, откидывает голову назад
на валик, запускает руки в волосы и
говорит старательно ровным голосом, глядя в потолок:
- Вот так это и должно быть. Мы должны теперь так и продолжать, вот и
все.
Внезапно он поднимается, наклоняется вперед и, тыча в меня пальцем, орет:
- Открывай другую коробку, шлюха, открывай, подлиза ты и плакса!
Открывай, дерьмо!
- Хорошо, хорошо, сударь, - отвечаю я.
Это коробка для обуви от Шарля Журдана, магазина, в который я никогда не
заходила, благоразумно считая, что
моя кредитная карточка в Блумингдейле и это не дает мне достаточно поводов для
соблазна. Я разворачиваю бумагу и вижу
пару серых замшевых туфель, очень элегантных, на удивительно высоких каблуках.
- Благое небо, я и не знала, что бывают такие высокие каблуки!
Он встает с дивана и садится рядом со мной. Вид у него удрученный.
- Ах, я понимаю, что ты хочешь сказать!
- Что я хочу сказать? Это туфли.
- Конечно, туфли. Но мне кажется, что они тебе не нравятся. Скажи, не
нравятся? Ну, если не считать каблуков?
Я беру в каждую руку по туфле: замша мягкая, как бархат.
- Потрясающие туфли. Конечно, эти заграничные штучки носить трудно, да и
стоят они, должно быть, целое
состояние. А так, конечно...
Он пожимает плечами, как будто что-то его смутило.
- Послушай, - говорит он, - я купил их не для того, чтоб ты их носила. Я
хочу сказать, носила на улице.
Он мне показывает вещи от Бендела.
- Это для нас. Для меня. Для нас обоих. Я хотел бы... То есть, я
говорю... Но если они тебе действительно не
нравятся...
Мне вдруг кажется, что передо мной совсем молодой парень, который
приглашает меня выпить с ним по рюмке и
приготовился к тому, что получит от ворот поворот. Я таким никогда его не
видела.
- Дорогой, - лихорадочно говорю я, - они очень хороши. Ты пощупай кожу.
Конечно, я буду их носить.
- Я очень рад, - отвечает он.
В голосе его еще слышно смущение.
- Я надеялся, что они тебе понравятся.
Голос его становится обычным:
- Надень все это. Быстренько.
Я повинуюсь. Как каждый вечер до сегодняшнего (и это будет последний) на
мне только рубашка, и я быстро
надеваю пояс. С чулками немного сложнее. Туфли мне в самый раз.
- Я взял с собой твои черные, - говорит он. - Я настоял, чтобы они нашли
