можешь объяснить соседу смысл шутки,
или когда сам не понимаешь какой-нибудь шутки, или когда не можешь перестать
смеяться, даже если тебе уже плохо от
смеха.
- Боже мой...
Он трет лицо и стучит кулаком по валикам. Я сняла пояс с головы и держу
на коленях.
- Я осуществил, - говорит он улыбаясь, - свою старую фантазию. Когда я
был подростком... Нет, когда мне было лет
одиннадцать, или еще меньше... Ну, не важно. Меня это всегда возбуждало, и в
одиннадцать, и в пятнадцать, и в двадцать
два, и в тридцать два года... Черный пояс с резниками не в журнале, не в фильме,
а на живой женщине! Ни одна из женщин,
с которыми я спал, его не носила, ни одна... Пришлось мне позаботиться об этом
самому.
Он подмигивает мне.
- Хочу посмотреть, на что это похоже в реальной жизни.
Я сказала ему, что пояса никогда не носила, хотя один раз несколько лет
назад хотела себе его купить. Но я себя в
черном просто не представляла, если бы я купила, то розовый или, может быть,
белый. Мы снова оба смеемся. Он
описывает мне весьма дотошную продавщицу, которая его обслуживала. Это была
женщина в возрасте наших матерей:
дородная, безупречно одетая, вежливая и равнодушная. Она выложила перед ним весь
ассортимент поясов и показала
особенности каждого: у этого - пристегивающаяся резинка, у того сзади эластичная
вставка, еще на одном - особые зажимы;
есть с розетками всех цветов из разных материй на зажимах и так далее. Все,
разумеется, можно стирать в холодной воде.
- Вы выбрали одну из моделей, которые легче всего продаются, сударь, -
сказала она ему.
Он хотел было спросить, какова же другая, но раздумал, когда она ядовито
спросила его:
- Угодно вам что-нибудь еще?
- Посмотрим теперь другую коробку, - радостно говорит он, отодвигая
столик от дивана.
Он сидит, раздвинув ноги, прямо поставив босые ступни на ковер; он
опирается локтями на колени, а подбородком
на ладони; волосы его еще не совсем высохли (он перед самым обедом принял душ) и
падают на лоб. На нем белая
хлопковая рубашка с засученными рукавами, расстегнутая на груди, волосы на груди
наверху вьются, а книзу редеют; он
натянул старые шорты.
- Ты знаешь, на кого ты сейчас похож? - спрашиваю я. - На Робинзона Крузо
на острове, который уверен в том, что
костюм ему никогда больше надевать не придется. Ох, как я тебя люблю!
Он хмурится, кусает губы, стараясь скрыть выражение лица: он, кажется,
