Так ведь и Боря, насколько помнится – ни разу… Наговорил, расписал витиевато. Но сам же признался: городской он. Обычный асфальтный подданный. Стихиям предстоящее… Что ж, про стихии – это он знаток. Холодно, пока снимает куртку перед тем, как сесть в машину. Мокро – пока бежит в ларёк под дождём без зонта. Ведь даже не рыбак! Даже удочки у него никогда не было. Какая, к бесу, прекрасная сёмга?!
Виктор задумчиво покивал.
С ночи, от самого дома преследует его морская тема. То воспоминание про лагерь – а то вот Борька… Сёмгу он добывать будет… Псих!
К чему это всё, совпадения эти морские? Знак? Подсказка? Скоро обратно лететь…
– Давно хотел, да всё не решался.
– Чего хотел-то? Жизнь себе сломать?
– Не моё тут всё, Вить, понимаешь? Нет, не моё…
– Тогда почему в Италию не поехал?
Борис пожал плечами:
– Не знаю… остановило что-то… может, там пойму…
Виктор вздохнул тяжко. Подзабытая любовь к брату всколыхнулась, тронула сердце ноткой живительной грусти. Даже лётный страх отпустил, отступил.
Смотрит на Борю, сидящего на фоне пустых столов и стульев, – и видит его там, торчащего одиноко, уязвимо посреди валунов замшелых и скрюченных сосенок-эмбрионов. И ведь не остановить его. Ясно – не остановить. Наверняка доберётся. Наверняка наломает дров.
Вырвалась. Выстрелила заряженная катастрофой спираль. Швырнула крепкого с виду мужика на пустыри жизни, засиженные мечтательными неудачниками, тусклыми бессребрениками, неформалами всех мастей: бардами, сектантами, коллекционерами, деревенскими изобретателями, библиофилами, диггерами, престарелыми хиппи, ловцами зелёных человечков, искателями духовного просветления в антисанитарных условиях. Вашего полку прибыло – Борис Загоскин к вам.
Что ж ты, Борька! Тебе ли было дать слабину?!
Мальчишка. Оказалось – мальчишка неразумный.
Борис тем временем что-то говорил. Густо сыпал жестами. Сидел, а выглядел так, будто бежит куда. Будто гонятся за ним, в шею дышат.
– К тому же остохренела система эта тухлая. Деньги в карманы мне пихают. Как чаевые гардеробщику. Надоело. А не будешь брать – ноги протянешь. Никогда тут по-людски не устроится – так и будет всегда. Это мне уже ясно… Да ладно! Проехали!
– А там, ты думаешь…
Замахал, соглашаясь, руками:
– Понятно, и там то же! Но там… там хотя бы… море. Близко. Я хотел сказать, – наморщив лоб, Борис сжимал и разжимал ладонь – будто ловил за скользкий хвост непослушное вёрткое слово.
– Да понял я, понял! Море близко!
