Я воспрянул духом и заявил, что смогу им помочь, тем более что уже обдумал одно мероприятие по этому поводу. Он спросил:
– А что это за мероприятие?
Я ответил, что это моя маленькая тайна и результаты мероприятия будут скоро известны.
Договорились, что из «кутузки» я выйду незаметно для всех, а мое отсутствие в течение нескольких дней будет объясняться моей болезнью (нервным потрясением из-за катастрофы). Такая версия была нужна, в основном, для англичан.
В комиссии меня встретили с большой радостью, многие меня знали, особенно инженер 3-го ранга Готесман Владимир Наумович. Он до войны читал нашей группе в МВТУ им. Баумана курс лекций по авиационным приборам и помнил меня еще студентом. Я помог комиссии не только изучить самолет, но и написать инструкции по его эксплуатации (были изданы в 1942 году). Я показал членам комиссии устройство самолета, технологию его сборки, а также управления полетом. Мы вместе проверили элементы конструкции аварийного самолета и, наконец, добрались до мотора. Начали его исследовать, а когда разобрали его нагнетатель, то ахнули: между лопатками компрессора лежал металлический мусор – гвозди, гайки и т.п., которые и заклинили вращающиеся части. Поскольку двигатель имел огромную мощность, то он начал перемалывать этот мусор, отчего и возник пожар. Стало ясно, что англичане использовали ночь перед полетом не только для осмотра и проверки качества сборки самолета, но и для диверсии. Ведь срыв первого полета мог надолго задержать освоение нового и очень мощного оружия, а также посеять недоверие к американской технике. О том, что англичане были большие мастера на подобные провокации, мы отлично знали.(1*)
Вывод комиссии был однозначен: диверсия не умаляет боевых качеств самолета, сборку и боевое применение их надо форсировать, а участие англичан в этой работе полностью исключить (в дальнейшем русско-английские части были ликвидированы, а англичане удалены из ВВС СА).
А я в это время приступил к выполнению своей тайной операции. Идея расследования диверсии у меня была элементарно проста. Я стал обращаться к англичанам за помощью и консультациями. Например, спрашиваю английского инженера по приборам: «А каков диапазон измерения высотомера на самолете «Аэрокобра»?» Он отвечает: «диапазон обозначен на шкале прибора и равен 100 000 футов (33 км)». По ответу мне было ясно, что этот человек – не специалист, за которого себя выдает.
Итак, постепенно опросив всех английских специалистов (на что ушло три дня), я дал комиссии список, кто из них действительно может делать дело, а кто – явный прохвост (а может быть, даже и шпион). На разбор моего предложения пригласили представителей контрразведки. Их удивила простота моего подхода и его достоверность (все мои оценки потом полностью подтвердились и
