— Кто обещал?
«Они».
— Кто? — Мне начало казаться, что я схожу с ума или вновь оказался в ловушке сознания.
Упираюсь в невидимую стену, не в силах вырваться из клетки. Сейчас закрою глаза, а когда открою, вновь увижу тревожное лицо склонившейся Герды. Вечно неунывающий Кай будет рядом. Мы вновь пойдем грабить бан[14], охраняемый киборгами, и умрем, наверное, в тысячный раз.
— Ты можешь сказать, кто эти пресловутые «они»? — Тряхнув головой, я отогнал призраков прошлого.
«Они?»
— Да. Твои таинственные друзья?! — Я неожиданно разозлился.
Причем разозлился по-настоящему. Мир сузился до размеров игольного ушка. Все остальное отошло на второй план. Остался только он. Последний вопрос. Не узнав ответ на который я не смогу спокойно умереть.
«Конечно. — Карусель и не думала делать тайну из очевидного. — Они… — Ее рот исказила болезненная судорога. — Они…»
Прямо на глазах белоснежное лицо начало сереть, превращаясь в бессмысленную, лишенную жизни пепельно-серую маску.
— Кто?
Я склонился над умирающей, чтобы суметь прочитать ответ в глубине угасающих глаз.
«Они…»
— ПРОСТОСКАЖИ! — Я все же не выдержал, сорвавшись на крик.
«Не кричи…»
Маленькая девочка с укоризной смотрит на глупого взрослого, не верящего в целебную силу капель из малинового варенья. И в то, что плюшевый медвежонок обязательно выздоровеет.
— Прости. — Вспышка гнева прошла, и мне стало ужасно стыдно.
«Это серые ангелы».
— Кто?! — Можно было ожидать чего угодно, только не этого.
«Серые… Они пообещали… Мы будем… Вместе. До конца».
— Мы?
«Да».
Слова, звучащие в моей голове, превратились в захлебывающийся клекот: «Знала… Про засаду… Пошла… Ведь… Нельзя… Оставлять… Когда… Потому… Пото…»
— Почему? — хотел спросить я.
И не успел.
Глаза-звезды потухли. Сердце остановилось. Не сказав самого главного, Карусель смежила веки. Уйдя туда, где за гранью добра и зла нет умных и глупых, богатых и бедных, правых и виноватых, черных и белых. А есть лишь вселенское одиночество, вечная печаль и неприкаянные души, за которыми присматривают ангелы, так и не вставшие ни на чью сторону.
* * *
— Глупец, ты так ни чего и не понял. — Ярко накрашенный рот платиновой блондинки искривился в брезгливой гримасе.
Женщина в облегающем платье цвета индиго, не скрывая отвращения, на ходу бросила в море изысканный дамский мундштукенедокуренной сигаретой.
— Так ни черта и не понял…
Она ошибалась.
На самом деле я понял все. Но было уже слишком поздно.
И главное — нельзя ничего изменить.
