— Эдик в принципе боится, вообще всего. А к моему лицу он мог бы и привыкнуть. Тем более, если рассчитывает на тебе жениться.
— Что-о? С чего это ты взял?
— Ну… мне так кажется. Иначе — зачем он тебе?
— Эдик — прекрасный человек, между прочим. У него два образования…
— И тридцать три заболевания.
— Волков, это мелко!
— Наоборот, это очень серьезно. Как твой охранник, я не могу игнорировать этот факт.
— Скажите, какие мы длинные слова выучили.
— Я еще знаю слово «транслитерация», «синхрофазотрон» и «экзистенциальный», а также умею ругаться матом на восьми языках бывших советских республик — однако все это не может помешать тому обстоятельству, что следующей помолвкой в этом доме будет твоя.
— Волков, я не пойму, ты ревнуешь, что ли?
Жора впервые посмотрел ей прямо в глаза — нахальные, зеленые и искрящиеся.
— Лизавета, если бы ты знала, с каким нетерпением я жду, когда это случится, то не говорила бы глупостей.
— Что?!
В ее голосе прозвенело такое отчаяние, что Жора невольно огляделся по сторонам.
— Не ори, у меня рация в ухе фонит. Конечно, с нетерпением. Думаешь, это предел моих мечтаний — мотаться с тобой на кислотные вечеринки и утаскивать из-под носа друзей-наркоманов?
— Они не наркоманы. Они все спортом по утрам занимаются…
— Это чтобы были силы на то, чтобы вечером закинуться коксом.
— Волков, фи! Выражения у вас…
— Это у вас, Лизавета Игоревна, у нас это называлось проще.
— Волков!
— Волынская!
— Молчать!
— Ох, и всыплю я тебе однажды…
— А папа тебя уволит!
— И окажет мне этим большую услугу.
— Ты, Волков, гад.
— Нет. Я мужлан и дубина. А ты — воздушное создание, как и Эдик.
— Чего ты к нему пристал, к Эдику? Я вот сейчас возьму и приглашу его танцевать…
— Поздно, его уже пригласила Серегина теща. С дамами бальзаковского возраста Эдик чувствует себя проще.
— Волков, у меня от тебя кружение в голове. Пошли танцевать!
— Чего?
— Не умеешь?
— Пошли.
Вообще-то сразу можно было сообразить, что он совершает большую ошибку. Нельзя так близко подходить, нельзя обнимать, нельзя прижимать к себе — главным образом потому, что разум немедленно уступает место куда более мощным силам. Инстинкту размножения, например.
Вдыхать аромат ее волос, ощущать ее точеное, нежное тело под невесомыми тряпочками, точно знать, что под ними на ней нет ничего, кроме трусиков… Когда речь шла о Лизе Волынской, Жоре обычно хватало и более невинных мыслей, чтобы заработать верный стояк на всю ночь, выражаясь по-простому, а если более деликатно — с недавних пор он всерьез подумывал обратиться к врачу.
