Эдик, проходивший в оперативных отчетах Жориных парней под кличкой Шнурок, был, в общем-то, неплохим парнем. Жертва обстоятельств, так сказать. Мама — в Америке, папа — бизнесмен. Восемь нянек, два образования, полная неприспособленность к жизни и вялый характер. По роду службы Жоре полагаюсь знать о «клиентах» почти все, потому он и знал, что Эдик на самом деле терпеть не может свою юридическую контору, подаренную ему папой на совершеннолетие, до одури боится ездить на машине со скоростью больше сорока километров в час, страдает аллергией на спиртное во всех видах, патологически стеснителен и больше всего на свете любит читать книги про кругосветные путешествия.
В отношениях с женским полом Эдик проявлял себя классическим «кроликом перед удавом», цепенея от малейшего напора и невыразимо страдая от смущения. Это делало его фактически стопроцентно безопасным для Лизы Волынской — в смысле сексуальных посягательств, — но Жора Волков был мужчина взрослый, умный и опытный, а потому прекрасно понимал: чужая душа не просто потемки, это целый темный подвал, в котором кроме безобидных тараканов могут гнездиться и разные демоны, так что, вполне возможно. Лизины смелые эскапады и заигрывания однажды выпустят этих демонов на волю, и тогда тихоня Эдик превратится в маньяка.
Или не превратится. Но проверять это на практике ни к чему. Именно потому Жора и находится рядом с Лизой двадцать четыре часа в сутки.
Только вот все труднее разыгрывать роль невозмутимого и непробиваемого охранника, потому что организм, подлец, все острее реагирует на Лизу самым недвусмысленным образом. И пусть ее дружки-подружки хоть уписаются от веселья, наблюдая, как Жора Волков в неизменном костюме и с проводочком в ухе торчит посреди раскаленного пляжа — некоторые виды одежды в присутствии Лизы Жоре категорически противопоказаны…
— ВОЛКОВ!!!
Жора очнулся и посмотрел на Лизу. Она даже ножкой топнула, отчего золотой шнурок, исполнявший роль бретельки платья, сполз с нежного плеча. Жора отечески поправил разгулявшуюся деталь туалета, стараясь не придавать значения тому факту, что по всему телу от этого простого жеста пошли гулять волны нешуточного возбуждения.
— Ты чего кричишь?
— Ты лучше спроси СКОЛЬКО я уже кричу! Волков, нельзя же вечно изображать зеленый дуб у Лукоморья, мы на фуршете все-таки. Видишь, все танцуют?
— Вижу. Танцуют.
— А ты как стоишь?
— Ну… Стою себе.
— Ты с каким лицом стоишь? Эдик боится меня пригласить — вот с каким ты лицом стоишь.
