— Свои, мать твою!.. Свои!
Переполошившийся караульный никак не брал в толк, откуда во враждебном краю, да еще ночью, которая, как известно, самое время для рыскавших в округе боевиков, могли оказаться свои, и продолжал драть глотку:
— Назад! Стрелять буду! Пароль!
Комбат матерно выругался и сокрушенно подумал:
«Боже, какой идиот! Такой вояка страшнее танка, настолько же предсказуем, как обезьяна с гранатой».
— Нарожают же… — проворчал вслух и снова крикнул в открытый люк. — Командира зови, живо!
А командир уже сам спешил на выстрелы. Из темноты, где орал часовой, выплыла неясная фигура, и другой голос — ниже и спокойнее — запросил:
— Слышь, кто там?
— Да свои… говорю же! — обрадовано отозвался майор и выбрался на броню. — Я командир мотострелкового батальона. Прибыл, что называется, для выполнения поставленной задачи… Хорошо же встречаете, славяне!
— Командир батареи старший лейтенант Васнецов, — в свете фар предстал крепкий малый в бушлате и шапке без кокарды, и крепость эту комбат испытал в рукопожатии. — А что касается встречи, так кто ж знал, свои вы иль чужие? По рации запрашиваем — тишина. Ждать, никого не ждем. А у вас даже бортовые номера замазаны…
— Закрасишь, когда прикажут. А со связью ты прав… На прежней волне до сих пор работаем.
Колонна уже расслабилась, захлопала дверями, ожила голосами и смехом. Уставшие солдаты спрыгивали из грузовиков, разминаясь.
— Пошли ко мне, — предложил Васнецов и повел гостя в поле наискось от дороги.
Диковинными шатрами выплывали из темноты ряды палаток, сразу за ними, на молочной пороше поля, темнели контуры тягачей с прицепленными орудиями.
Васнецов поднялся по приставленной лесенке в кунг ЗИЛа, потянул дверь. Яркий свет, хлынувший из будки, на мгновение ослепил комбата.
— А ты неплохо пристроился, — позавидовал он.
На жестяном поддоне шаяла, обдавая теплом, буржуйка, около нее сохла поленница дров. Возле занавешенного окошка приспособлена лежанка, застланная шинелью. Стол с оперативной картой. На вмонтированной в стену полке, рядом с открытой банкой тушенки, парился в стакане чай.
— Так жить можно…
— Ничего, — согласился старший лейтенант и, прихватив тряпкой створку, подбросил в огонь полено.
Он был совсем не богатырского роста, каким показался в темноте, но плотный сложением. Широкое, по-мальчишески круглое лицо с приплюснутым носом. Серые глаза приветливо смотрели на майора из- под густых пшеничных бровей.
— Давно ты здесь? — спросил комбат, принимая от Васнецова кружку с чаем.
