— Как бы не так. Случайно! Скажешь тоже. Нас взяли ночью в горах, когда повстанцев громили в долине.
— И что с того? Не говори плохо про Адике. Даже если она и рассказала чего по слабости своей женской. Пытки испугалась. Что с того?
— Если бы испугалась, Вася. Задается мне, что она с самого начала подослана к нам была. Или забыл, как сам про то думал? Ты же говорил, что она заманит нас в ловушку! Я тогда не поверил тебе, и слушать не стал. А зря. Все, по-твоему, и получилось.
— Да я тогда это все с горяча сказал, Федор. Адике….
— Причаровала она тебя, Вася. И это худо. Но впрочем, мы все равно уже в лапах турка. Скажи лучше, чего он говорил тебе?
— Дауд-бей?
— А то кто же.
— Хочет, чтобы я ему царского резидента в Крыму сдал. И за это обещает нам с тобой пропуск в Стамбул.
— Нам?
— Да. Он и тебя отпустит, ежели я ему все скажу.
— Вона как! — вскричал Мятелев. — Не врет, думаешь?
— Федор!
— А чего? Я и не чаял возможности вырваться отсюда уже.
— Не думаешь ли ты, что я предам моего государя?
Мятелев спохватился. И вправду подземный каземат сделал с ним что-то странное. И сейчас он подумал не о судьбе царского резидента в Бахчисарае, но только о себе лично….
Киев: ставка боярина Шереметева
Боярин Шереметев после поражения русской армии под Конотопом быстро стал подниматься вверх, и царь назначил его одним из командующих своими силами в Украине.
Алексей Михайлович требовал побед, ибо эта война порядком уже истощила силы Московского государства. Казна пустела, и росли налоги. Крестьяне бежали от своих помещиков на вольные земли за Урал и на Дон. По дорогам шалили тати и грабили купцов. То и дело в разные местах царства обездоленные поднимали восстания против воевод и бояр.
Шереметев горел желанием доказать царю свою преданность и был готов разить врагов без всякой жалости. Он мало советовался с другими воеводами и сам выработал план будущей кампании. Возражений боярин не терпел и угрожал воеводам, что если его не станут слушать, он донесет в Москву об измене.
После образования Приказа тайных дел бояре боялись обвинения в измене, и эта мера подействовала. Но не на всех. Начальник стрелецкого гарнизона в Киеве молодой князь Юрий Барятинский часто ругался с Шереметевым и их споры едва не доходили до сабель.
— Я, — говорил Барятинский. — Верный для государя человек! И за его величество готов голову сложить! Кто посмеет мне бросить обвинение в низменных делах?
Полный боярин Шереметев был в прошлом хорошим воином, но в последнее время заметно отяжелел и стал неповоротлив. Хотя руку имел тяжелую.
