Над раненым склонилась девушка, сильными руками разрывая простыню на полосы, смачивала их водой из таза.
На девушке — вышитая на груди и по рукавам алым крестом полотняная рубаха, поверх белой юбки — подобие фартука с поясом, на шее — ожерелье. Светлые волосы ее почти лежат на земле. Легкого загара скорбное лицо выражает решимость, густые брови сошлись на переносице.
Раненый приоткрыл глаза:
— Спасибо, сестрёна.
Она освежила водой его губы, повернув на бок, раскрыла зияющую рану и бесстрашно начала накладывать на нее куски материи, перевязывать полотенцем с вышитыми концами.
В калитке появились санитары с носилками, пришли забрать раненого в лазарет.
Девушка распрямилась. Полотно туго обтянуло ее небольшую высокую грудь, стройные длинные ноги.
— Дъщеря ми, зовут Кремена, — с гордостью в голосе сказал Ивайло.
Кремена стеснительно улыбнулась Суходолову, при этом на порозовевшей щеке ее заиграл серпик.
— Алексей, — грубовато буркнул Суходолов, не решаясь поднять глаза, и, словно спохватившись, поправился — Алеша.
Раненого унесли. Ивайло дал Алексею напиться и, показывая рукой на избу, пригласил:
— Моля, заповядай в къщу[11].
Они поднялись по ступенькам, вошли в сени.
Здесь развешаны вязанки лука, чеснока, листья табака. Вымытая кадь попахивала лавровым листом и укропом. Сушилась черешня на деревянном листе. Отдыхала коса на стене, а вилы и рогач — в углу. На скамейке стояла полая тыква с водой для питья.
В другой комнате свежевымазанный глиняный пол прикрывали домотканые чистые половики из грубой белой шерсти с оранжевым продергом. Выстроились на полках, почти у потолка, в ряд, как на смотру, ступка, сито, глиняная посуда, разрисованная желтой глазурью по зелени, с чёрными кругами цветов. В особом ящике на стене деревянные ложки. На узких лежанках — шкуры овец вверх шерстью, соломенные тюфяки, полосатые подушки.
Конов перекрестился на икону с едва тлеющей лампадой.
На стене висела одежда мальчика. Как позже узнал Алексей, младший брат Кремоны был убит несколько лет назад в поле турком за то, что недостаточно быстро поклонился. Мать умерла, не пережив гибели сына.
Пока Ивайло спускался в погребок достать вина, Алексей и Кремена разговорились, если можно назвать разговором язык жестов, глаз, мимики, придуманных слов и слов знакомых.
— Ти казак ли си? — спросила девушка, поглядев на него зеленовато-серыми глазами.
— С Дона…
— О-о-о, Дон! — понимающе сказала Кремена. — Как Дунай… А где твой конь?
