— Наоборот, — улыбнулся Будда, — нужно многое забыть. Младенец легко бы сделал все то, что совершил я там.
И еще больше опечалился Йормахатши. И летел дождь в сад его серебряными стрелами.
— Никогда мне не стать младенцем, Мудрейший! Не забыть мне то, что стало частью меня. Так бывает: заберется человек на скалу, а спуститься не может…
— В головах у людей много зеркал, — ответил ему Будда, — и лишь потому спуск кажется тебе сложнее подъема, что на самом деле он — восхождение. Так чудится человеку, что карабкается он на гору, — на самом же деле зарывается все глубже в землю и там хоронит себя в темной пещере.
— Но ты же учишь людей не делать этого?
— Я лишь стараюсь показать им, где небо, а где земля.
И затих Йормахатши, и задумался. И затем спросил снова:
— Но если ты лишь указываешь людям путь наверх, значит ли это, что выйти из земли на свет для человека — лишь начало пути?
И лаской осветился взгляд Будды. И сказал он:
— Вижу, что не ошибся, придя к тебе.
И вместе с дождем мрак пришел в сад. И ударил глухо гром, и застучало сердце у Йормахатши в груди. И, вскочив с места, сбежал купец по ступеням террасы на мокрую землю в сад, туда, где под листом папоротника лежал гладкий белый камень. И перевернул он камень, и под камнем в грязи был дождевой червь. И указав на него пальцем, воскликнул Йормахатши:
— Посмотри на червя, Светлейший! Представь себе, будто этот червь — человек, стремящийся к нирване, и что нирвана — это та сторона сада, что за моим домом, но не может червь оползти дом вокруг. И в этом случае есть у червя два пути: вылезти из земли на свет и поползти через дом — по стенам и по крыше его, или — наоборот — уйти глубоко в землю и проползти расстояние до сада под домом! Какой же путь ближе? Дом мой высок и путь под землей будет короче!
— Все так, Йормахатши, — подтвердил Будда, — но принеси мне червя.
И взошел Йормахатши на террасу, и передал червя Преславному, а сам сел рядом.
— Посмотри на своего «человека», — сказал ему Будда, — нет у него глаз. Наугад и наощупь роет он под землей ходы, и часто натыкается на корни и камни, и упирается в стену, и отчаивается, и поворачивает назад. Но лишь пойдет дождь, — муссоны рано или поздно приходят, — вода заставляет его подняться из земли и вылезти наружу, и корчится он тогда на непривычном ему свете и холоде, и хочет, чтобы высохла земля и чтобы поскорее можно было ему вернуться в темень. Не ведает он, что есть на свете солнце.
