Через час эпицентр был найден. Вычислив его координаты, Рочев подошел к огромной карте полушарий и указал профессору на крохотную зеленую точку, со всех сторон окруженную сине-голубыми просторами океана.
— Остров? — Вяльцев придвинулся к карте и, прищурившись, прочел несколько слов, аккуратной дугой охвативших зеленую точку. Они свидетельствовали, что клочок суши, в районе которого возникли колебания, находится под опекой крупнейшей капиталистической державы.
— Мм-да-а, — протянул профессор, — интересное явление. — Однако не будем ломать голову. Я считаю, что сейсмограмму нужно завтра же утром отправить в Москву. Позаботьтесь об этом, Николай Федорович.
— А может быть, попытаться разобраться самим, Игорь Сергеевич? Разрешите мне заняться этим, — возразил Рочев.
— Не стоит, не стоит, дорогой мой. Кроме того, у вас и так немало работы. — Вяльцев кивнул на пухлую папку с диссертацией. — А сейсмограмму отправьте завтра же.
— Хорошо, Игорь Сергеевич. Будет исполнено.
— Ну, пора двигаться домой, — профессор встал. — Скоро два часа. Подвезти вас, Николай Федорович? Я на машине.
— Нет, спасибо, немного задержусь.
— Как хотите. — Вяльцев понимающе подмигнул Верочке, а Рочеву с улыбкой погрозил пальцем. — Знаю я вас, молодежь…
Профессор уехал. Верочка, красная, как пион, сидела, уткнувшись в какую-то ненужную бумагу. Рочёв, сердито хлопнув дверью, скрылся в соседней комнате, которую все почему-то называли «чуланчиком». В этой небольшой, сплошь заставленной массивными низкими шкафами комнате хранились пронумерованные папки с сейсмограммами и прочим бумажным хозяйством станции. Свободными оставались только двери в комнату дежурного и в коридор. Последней, впрочем, почти никогда не пользовались, и она была заперта. Посреди «чуланчика» в полу прорезан неширокий люк, прикрытый дубовым творилом с блестящим медным кольцом вместо ручки. Там, внизу, — святая святых станции: глубокий бетонированный подвал, в котором установлены умные приборы — сейсмографы.
Позже Верочка никак не могла вспомнить, сколько времени пробыл Рочев в «чуланчике». Минут десять, двадцать…
Верочке пришлось снова включать плитку и ставить на нее уже остывший чайник…
Наконец Николай Федорович вышел из «чуланчика» и в ожидании, когда Верочка заварит чай, стал что-то быстро писать на листе бумаги. Потом он запер стол, с жадностью выпил несколько стаканов крепчайшего чаю и, пожелав девушке спокойного дежурства, потянулся за непромокаемым плащом: погода была неустойчива, а молодой сейсмолог предусмотрителен. Когда Рочев уходил, Верочка заметила под его плащом продолговатый сверток. «Будет еще дома свою диссертацию дочитывать», — подумала она.
