— Почему же, уходил, поспал в соседней комнате. Захожу утром, а ты свернулся, да пистолет за поясом в ребра упирается. Ты уж прости, вытащил его от греха подальше.
Андрей вернул мне пистолет.
— Андрей, мне бы умыться да поесть. Неизвестно, когда кушать в следующий раз придется. А потом проглядим списки — кто во дворец ходил в день убийства?
Я поднялся, надел сапоги. Тело после нескольких дней скачки еще ныло, особенно ноги и пятая точка. Вспомнив, что сегодня снова предстоит ехать верхами, я чуть зубами не заскрежетал.
Пока я умывался, Андрей принес миску с горячей гречневой кашей и кувшин с квасом, положил на стол краюху хлеба. Я жадно съел, поблагодарив Андрея. Тот вынес пустую посуду и вернулся с бумагами в руках.
— Тебе всех счесть?
— Дай, я сам просмотрю.
Я начал читать бумаги. Допрос стрельца Коркина — так… и далее десять фамилий — боярин Барбашин, бояре Денисьев, Трубецкой, Румянцев и еще, и еще… Взял второй лист. Стрелец другой, фамилии почти те же самые. Все не запомнить.
Я взял чистый лист бумаги, Андрей услужливо подвинул чернильницу с пером.
— Давай сведем всех в одну бумагу. Бери по порядку листы, читай фамилии.
Андрей стал зачитывать список, а я записывал. Во втором и последующих листах фамилии часто повторялись, но их я уже не писал, только черточки ставил напротив фамилий.
Когда закончили с писаниной, в итоге получилось четырнадцать человек.
— Андрей, это все?
— Все.
— А обслуга где? Кто-то же на кухне кашеварит, во дворце убирает, белье стирает, на стол подает. А рынды где? А служивые из Дворцового приказа? Надо было бы писать всех.
— Так это же список какой выйдет! — изумился мой помощник.
— Понятно, неохота, но надо. Учти на будущее.
Я свернул бумажку с написанными мною фамилиями, сунул за пазуху.
— Лошади готовы?
— Под седлом уже.
Мы прошли по коридору на задний двор, поднялись в седла, тронулись. По Москве ехали шагом, а, миновав посады, пришпорили коней.
Часа через три на пригорке показалось сельцо.
— Голутвино, имение боярское.
— Ты вот что, Андрей. Я сам поговорю с боярыней. Ты смотри, слушай, но не встревай.
— Понял — слушать и молчать.
Мы доехали до усадьбы.
Хмурый слуга пускать не хотел, но после того как Андрей рявкнул: «Разбойный приказ, по велению государя!» — открыл ворота.
Мы спешились, завели коней во двор в поводу. Въехать верхом мог только сам хозяин или государь. Иначе такой поступок сочли бы проявлением неуважения к хозяину, и нарушителя обычая могли побить палками.
