По словам Бена, на прослушивании Норма имела целых два преимущества. Во-первых, возраст. Согласитесь, нелегко сделать из хорошенькой тридцатилетней дивы семидесятипятилетнюю старуху. И дело даже не в том, что проделать этот фокус с Нормой было гораздо проще. Главное, она, в отличие от молодых оперных див, ничего не имела против. Ну и во-вторых, у нее был голос. Как только директор труппы согласился ее прослушать, она получила место.
Нельзя сказать, чтобы ей доставались главные роли. Она играла старых вдовушек, коварных свекровок, скупых трактирщиц, древних предсказательниц – короче говоря, любые роли, подходящие по возрасту и не настолько крупные, чтобы представлять интерес для молодых певиц. Норму это вполне устраивало. Она от души наслаждалась новой работой.
«Ничего себе, – думала она иногда, прыская себе в горло из баллончика, – подумать только! Я – великий Карузо!»
Два года пролетели незаметно. Норма все время боялась, что в ее голосе, учитывая его природу, появятся какие-нибудь неприятные металлические нотки. Но вместо этого он звучал на удивление человечно. «Как выдержанное терпкое вино», – отозвался о нем один критик в Кистоуне. «Блестяще!» – восклицал его коллега в Скоттсдейле. А дальше она и не ездила. В те годы оперный театр испытывал проблемы с финансированием, и труппа не выезжала на гастроли восточнее Амарилло и западнее Нидлса.
Впрочем, Норму не смущало и это. Музыка никогда ей не надоедала, пение не теряло своего манящего блеска. Но однажды, когда она слушала «Риголетто», готовясь к роли Магдалены (читать ноты она так и не научилась), Норма взглянула в зеркало. Выглядит она так же, как всегда, но что происходит у нее внутри? За последние два года голос Нормы не только не ухудшился, но даже развился. Кашель ее больше не мучил. О произошедшем напоминали лишь ежедневная доза FTV из баллончика да два рентгеновских снимка в рамочках на стене.
Норма вгляделась в свое отражение. Не за горами восьмидесятилетие, и это заметно.
«Что там происходит? – думала она. – Я должна была умереть еще два года назад. Я живу чужой, украденной жизнью…»
Где-то в глубине души Норма чувствовала, что крошечные машинки у нее внутри затаились и ждут…
– Чего они ждут? – спросила она у Бена, потягивая кофе. Стоял теплый мартовский день, и они сидели на веранде открытого кафе возле театра. Это был ее восьмидесятый день рождения.
– О чем вы? – Бен смущенно откинулся в кресле. По сравнению с нормальными людьми, он все еще выглядел ужасно худым, хотя за последние несколько лет заметно поправился. Теперь глаза на его лице смотрелись почти пропорционально, да и рот не выделялся так сильно, как прежде. – Разве вы не счастливы?
