Степа ошеломленно моргнул. Чудеса. Слушайте, что вообще происходит? Так, стоп, а это что такое?
Замершая картинка, слегка разбавленная вертящимися головами и шатающимися убээсами «псов космоса», вдруг ожила. Справа, выходя из невидимой Степой зоны, появился убээс, по которому пробегали, медленно затухая, голубоватые сполохи. Убээс прошел еще чуть вперед, и Степа узнал Соловья. Ну наконец-то! Ура! Это не вселенский катаклизм, это сюрприз. Тот самый, обещанный.
Не обращая внимания на соратников, Соловей начал по одному перетаскивать неподвижных коспехов к стене. Выложив их в ряд, космоштурм по одному снял с них шлемы. Реакция саксов разнилась. Кто-то мрачно смотрел на Соловья, в одночасье превратившегося из плененного в пленителя. Кто-то шипел что-то сквозь стиснутые зубы. И только Голсикис разразился длинной тирадой, из которой Степа понял единственно, что отныне все «псы космоса» будут считать Соловья кровным врагом. На космоштурма, впрочем, не произвело впечатления ни первое, ни второе, ни третье.
Он выпрямился, встал перед лежащими и начал агрессивно вколачивать фразы на английском, явно пытаясь добиться ответа на какой-то вопрос. Степа не понимал ровным счетом ничего и был вынужден ждать ответов Голсикиса, переводчик которого продолжал функционировать вполне исправно.
Резкий вопрос Соловья. Молчание коспехов. Ухмылка космоштурма. Вопрос крайнему. Молчание. Следующему. Молчание. Третьим был командир.
– Пош-шел ты, – выплюнул презрительное шипение переводчик, вторя Голсикису. – Чтобы ты прошел в истребитель? А потом наших же на нашем же корабле пострелял? Не дождешься, ублюдок.
Видимо, создатели армейских переводчиков подумали, что в практике войск могут встречаться разные ситуации. Во всяком случае, никаких «незаконнорожденных детей», как у Декстера, переводчик Голсикиса не упоминал. Хотя для первого лейтенанта, наверное, было бы лучше, если бы хитрый аппарат смягчил тональность высказывания. Во всяком случае, Степе так подумалось.
Но, как ни странно, беспокоился он напрасно. Космоштурм и бровью не повел в ответ на «ублюдка». Он просто задал тот же вопрос следующему. Последовало гордое молчание. Последний. Та же реакция.
Космоштурм повернулся к Декстеру.
– Помнишь, я обещал, что ты не будешь нарушать закон?
– Помню, – непонимающе ответил тот.
Соловей не стал объяснять. Вместо этого он приподнял Голсикиса и переложил его последним в ряду. Еще раз посмотрел на Шойса.
– Как думаешь, кишка у него тонка?
