— Особое заклятие, действующее на рассудок, — высокомерно объявил Себастьян, пока она пыталась отдышаться.
— Очень остроумно. — Мэл отставила пиво, не желая испытывать судьбу. — Не знаю, к чему ты клонишь, Донован, только буду очень признательна, если прибережешь свои фокусы на Хеллоуин, на первое апреля, на любой другой день, когда хочется посмеяться.
— Посмеяться? — тихо прошипел Себастьян, шагнув вперед. Мэл шагнула навстречу, но тут дверь открылась.
— Ох, простите… — Анастасия с коробкой сухих цветов придержала ногой створку. — Даже издали слышен сабельный звон в воздухе. Я потом зайду.
— Что за глупости. — Себастьян бесцеремонно оттолкнул Мэл, отобрал у кузины коробку. — Моргана в зале.
Ана поспешно откинула волосы с глаз.
— Сейчас доложу, что пришла. Рада снова видеть вас, Мэл. — Воспитание требует улыбнуться. В глаза бросилось кольцо. — Ой, какая красота! Кажется… — Она запнулась, покосившись на кузена. — Прямо для вас предназначено.
— Я его как бы взаймы взяла на неделю-другую.
Ана ласково на нее посмотрела:
— Понятно. Вряд ли я отдала бы обратно такую чудесную вещь. Можно? — Она взяла руку Мэл, узнала принадлежавший Себастьяну камень, который он ценил больше всего на свете. — Да. Прекрасно на вас смотрится.
— Спасибо.
— Ну, у меня всего минута, оставлю вас заканчивать споры. — Она быстро улыбнулась кузену и направилась в торговый зал.
Мэл присела на край стола, склонила набок голову.
— Драться будем?
Он схватил ее недопитую бутылку с пивом.
— Какой смысл?
— Никакого. Я не злюсь на тебя, просто нервничаю. Никогда еще так не нервничала. Не потому, что боюсь не справиться с делом.
Себастьян присел рядом с ней.
— Тогда почему?
— По-моему, это самое важное дело во всей моей жизни, и мне по-настоящему хочется его сделать. И еще.
— Что?
— Мы с тобой. Это тоже важно.
Он взял ее за руку.
— Правда.
— Не хочу, чтоб грань между тем и другим размывалась, потому что действительно…
Он поднес ее пальцы к губам.
— Да.
Атмосфера вновь стала дружеской, и она улыбнулась:
— Знаешь, что мне в тебе нравится?
— Расскажи.
— То, что ты делаешь такие вещи… руки целуешь и не выглядишь при этом глупо.
— Ты меня умиляешь, Сазерленд, — глухо вымолвил Себастьян. — Положительно умиляешь.
Через несколько часов тихой лунной ночью она прижалась к нему во сне, обняла, положила на плечо голову. Он отбросил с ее лба волосы, провел пальцем по камню в кольце. Если держать на нем палец, пустить мысли в свободное плавание, можно проникнуть в ее сны. Очень хочется, почти так же хочется, как разбудить ее.
