Принимая решение, он вдруг мельком увидел конюшню, почуял запах сена и лошадиного пота, услышал тревожное ржание и вскочил.
Мэл сонно заморгала.
— Что случилось?
— Спи, — велел он, натягивая рубашку.
— Куда ты?
— На конюшню. Психея готовится ожеребиться.
— Ох… — Мэл, не раздумывая, схватила одежду. — Я с тобой. Может, ветеринара вызвать?
— Ана приедет.
— А… — Мэл нашаривала пуговицы в темноте. — Позвонить ей?
— Она приедет, — повторил Себастьян и направился к двери.
Мэл бросилась за ним, на ходу надевая ботинки.
— Давай я воду вскипячу и еще что-нибудь…
Он остановился на лестнице, поцеловал ее.
— Ну, вскипяти. Для кофе. Спасибо.
— Воду всегда кипятят, — бормотала она, поворачивая на кухню.
Когда воздух наполнился запахом кофе, к дому подъехала машина, Мэл решила взять три кружки, догадываясь, что бесполезно спрашивать, откуда Ана узнала о происходящем.
Кузены были в конюшне. Ана стояла на коленях возле кобылицы, что-то бормотала. Рядом два кожаных мешочка и рулон ткани.
— Ну, как она? — спросила Мэл. — Я имею в виду, все в порядке?
Ана погладила лошадь по шее.
— В полнейшем. Отлично. — Голос утешительный, как прохладный ветерок в пустыне. Кобылица ответила тихим стоном. — Недолго осталось. Себастьян, успокойся. Не первый жеребенок на свет появляется.
— Для нее первый, — буркнул он, чувствуя себя дураком. Известно, что все будет хорошо. Можно даже назвать пол жеребенка. Но от этого ничуть не легче видеть страдания любимой Психеи.
Мэл протянула ему кружку.
— Выпей кофе, папаша. Потом иди к Эросу в стойло.
— Успокой его, — бросила через плечо Ана. — Лучше будет.
— Выпьете? — предложила ей Мэл.
— Да, глоточек.
Ана отхлебнула кофе и вытаращила глаза.
— Прошу прощения… — сказала Мэл. — Я старалась, чтоб было покрепче.
— Ничего. Спать не буду еще две недели. — Ана развязала один мешочек, высыпала на ладонь сухие лепестки и листья.
— Что это?
— Травы. — Она скормила их кобылице. — Помогают при схватках. — Вытащила из другого мешочка три камня, положила на вздымавшийся бок лошади, забормотала по-гэльски.
Камни свалятся, решила Мэл, пристально на них глядя. Закон тяготения. Однако они лежали на месте.
— У вас добрые руки, — сказала Ана. — Погладьте ее по голове.
Мэл послушалась.
— Собственно, я ничего не знаю о родах. Ну, усвоила основное, когда служила в полиции, только никогда… Может, лучше…
— Просто гладьте, — терпеливо повторила Ана. — Остальное — самое естественное на всем белом свете.
Возможно, естественное, думала потом Мэл, вспоминая, как она, Ана, Себастьян и кобыла трудились, производя на свет жеребенка. Но и чудесное. Она сплошь покрылась липким потом, собственным и лошадиным, взвинченная от кофе, ликующая от появления новой жизни.
