На другой день, когда Полищук пришла на склад выписывать новую партию пряжи для своего цеха, Уманская шепнула:
— Удалось замять. Живем, девка! Слышишь? Но задарма ничего не делается...
И Юля послушно расписалась за пряжу, которой и в глаза не видела.
— Вот и хорошо! — обрадовалась Уманская. — Умница! Покорное телятко двух маток сосет. До сих пор текло, как говорят, да в рот не попадало, а теперь и ты внакладе не будешь. А пряжу раскинешь на все участки понемногу, никто и не заметит.
Это было осенью, с тех пор Полищук не раз подписывала сомнительные бумажки и получала за это наличными, а в конце мая к ней прибежала Нина Сосновская:
— Юля, ой, не могу... Что я слышала!
Кладовая Юли помещалась в самом дальнем углу кругловязального цеха под винтовой лестницей. Сама она сидела за обшарпанным столиком, записывала в журнал выданную вязальным участкам пряжу и мысленно ругала Полякова. Жадность его в последнее время не знала границ, все труднее становилось сводить концы с концами.
— Подожди, не то собьюсь, — сказала Юля. Дощатые стенки кладовой вибрировали, в открытую дверь были видны длинные ряды вязальных станков и зеленая листва цехового дендрария — гордость фабричного начальства. — Так что же ты слышала?
— Страшно сказать! Иду я из бухгалтерии мимо главного склада, захотелось глянуть на ласточек. Помнишь, весной видели, как ласточки воробья выбрасывали — нахал в чужое гнездо залез. Теперь там желторотики, смешные-смешные... Загляделась на них, слышу, за углом двое разговаривают. Поляков и еще кто-то. Вполголоса, а мне все слышно, близко стоят. Поляков говорит: «Не мылься, не будет товару. В прошлый раз восемьсот карбованцев зажали, нечестно». Тот, другой, возражает: «Не было свободного капитала. Привез я твои восемьсот». И зашелестели. «Деньги счет любят, — это уже Поляков. — А за товар не волнуйся, сами доставим. Ты тут слишком примелькался».
— Господи, — простонала Юля. — Приснилось тебе?
— Если бы приснилось! Выглянула за угол — тот, другой, уже пошел, со спины увидела, лопоухий такой, приземистый, а Поляков стоит, вслед ему смотрит... Спрашиваю, о каком это вы, Григорий Семенович, товаре говорили? О каких деньгах? Обернулся он да как озвереет: «Следом бегаешь?» Потом засмеялся. «Ты, — говорит, — ежедневно имеешь дело с путанкой, вот у тебя в голове все и перепуталось. Человек долг вернул. Если нужно — и тебе дам взаймы».
— Видишь! — обрадовалась Юля. — Долг! А ты неизвестно что...
