В подвале дома градоначальника за толстой дубовой дверью дремала зима. Глыбы льда, выпиленные в самые лютые февральские холода теперь, пуская слезу, таяли.
В иные дни на льду первая дама города, в простонародье именуемая тетей Варей ставила остужаться молоко, клала на лед свежее мясо, для приятности употребления обкладывала бутылки с самогоном.
Однако, совсем недавно муж изгнал из подвала все ее хозяйство, оставив, впрочем, самогонку. На дверь повесил новый замок и с ключами не расставался ни днем, ни ночью.
Но вот настал день, и дверь открылась.
Из подвала ударило сыростью и в то же время холодом. Грабе почти рефлекторно поднял воротник, вспомнил Чукотку.
– Прошу сюда, господа! – пригласил хозяин, пропуская вперед Грабе и Пахома. – Вот он, голубчик.
На столе, обложенный льдом лежал убитый инопланетянин.
Грабе подумал, что последнее слово градоначальника вполне характеризует убитого: цвета он был именно голубого. Грабе видал покойников и не с таким колером кожи, однако было ясно – это существо с человеком и рядом, что называется, не лежало.
– Т-в-а-й-у мать…. – ахнул Грабе, и тут же поправился. – Простите господа! Пришелец с другой планеты, совсем как у Уэллса… Роста в нем с два аршина… Сколько он весит?
– Два пуда и три фунта, – ответил градоначальник.
Грабе внимательно осмотрел пришельца, обернулся к Пахому:
– Говоришь, убил его в целях самообороны? Чем же он тебе угрожал? Ну-ну… Это, верно, и есть знаменитое сибирское гостеприимство? Промеж бровей свинцовой таблеткой.
– Да я ж!.. Что ж… Я думал бабор али сам-айов. Я правда поверх башки евойной стрелял!
– Ладно, не оправдывайся… Сам не знаю, чтоб я делал, такое увидев…
Грабе глубоко задумался. Пахом и градоначальник ему не мешали. Лишь когда тишина затянулась до неприличия долго, градоначальник проговорил как будто ни к кому, просто так:
– Как их хоронить? Просто закопать – глупо. По христианскому обычаю – невозможно.
Грабе покачал головой:
– Отставить похороны… Кто еще знает об этом?
– Жандармский чин… И все…
– Телеграфист?
– Никак нет… Мы ему шифр…
