– Пусть это вас не тревожит… Сейф защищен более чем надежно. Куда проще умереть, чем его вскрыть.
Вышло ровно по словам генерала.
***
Когда солдат пьян до беспамятства, он обыкновенно мягок и стремится в положение горизонтальное. И перед тем, как в него перейти, солдат любит всех и вся, лезет целоваться и брататься хоть с обер-полицмейстером.
Совсем иное дело солдат, просто выпивший. Его тянет на подвиги, винтовка кажется универсальным пропуском куда угодно, и особенно в мир равенства и справедливости. Хочется быть сильным, топтать ухоженные газоны своими тяжелыми сапогами.
В году 1917-ом, дважды революционном по бульвару шел отряд рабочей милиции. По обыкновению его бойцы были пьяны не так чтоб вусмерть, а так, хорошенечко.
И один рядовой вспомнил, что когда-то он пытался залезть за ограду в этот сад, нарвать цветов. Но вышли офицеры и намяли ему бока.
Обида за прошедшие годы не утихла, а скорее наоборот.
Верно, и там сидят какие-то драконы, но время их кончилось!
– Надобно разобраться, братцы! – позвал солдат.
Молчаливое согласие было ему ответом.
С бульвара свернули в сад. Ворота были закрыты, но оставалась открытой калиточка. Пост на бульваре Инокентьев велел убрать, чтоб не провоцировать. И часовой стоял уже около здания.
Увидев приближающихся, он нажал тревожную кнопку, взял винтовку на изготовку.
В морозный воздух бросил:
– Стой, кто идет?
Поскольку останавливаться никто не собирался, он дал выстрел поверх голов, в начинающийся снегопад. Передернул затвор. Вернее, попытался это сделать.
Лязгнул «Маузер», часовой свалился на снег.
Тут же ударили иные выстрелы – били из-за окон здания. Стреляли метко, и через пять минут почти весь милицейский патруль оказался выбит.
Но к осаждающим подтянулась помощь: студенты, отряд моряков. У людей в здании не было никаких шансов – ждать помощи не приходилось.
– Закошмарим лохов! – звучал непривычный клич. – Бей драконов и мироедов!
В сумерках один из матросов подполз к окнам и забросил туда пару бомб.
После бой шел уже в самом здании за каждый коридор, за каждую комнату. Инокентьев отстреливался из пистолетов: в ящиках стола у него была целая коллекция. Стрелял генерал хорошо, не тратя лишних патронов.
Но шансов выйти живым у него не было. Впрочем, смерть сделала ему подарок странный, с юмором, как водиться, черным.
Генерала не убили.
В здании стало сизо и кисло от пироксилинового порохового дыма. Резало глаза, хотелось чихнуть. Генерал то и дело потирал переносицу дабы сдержаться.
