Домишки, огороды и заборы.
Сипит звонок в убогой мелочной.
Мальчишки возятся в канавах с сором.
Так днем. Но жуток час ночной:
Фонарный свет здесь темен и тревожен,
И сторожит свою добычу тьма.
Здесь редкой тенью промелькнет прохожий,
И слепы мертвые дома.
Там этой ночью раздадутся гулко,
Приблизятся и смолкнут вдруг шаги.
Там в эту ночь в безлюдном переулке
Замрут наедине враги.
И сладким хмелем мозг мой затуманит
Смертельной злобы радостный угар.
Он будет точен, быстр и не обманет:
В висок направленный удар.
По улицам, под изморосью липкой,
По лужам, где дрожит фонарный свет,
С застывшей, неподвижною улыбкой
Запутает убийца след.
И где-то труп незрячими глазами
Смотреть в потемки будет до утра.
– Стемнело. Город светится огнями.
Одиннадцать часов. Пора.
Как в нечистотах пес, как прокаженный,
В самом себе я мерзостен себе.
По совести, до мяса обнаженной,
Есть выход побежденного в борьбе:
Я радуюсь, что белый холод смерти
Сорвет с меня отравленную плоть,
Что воды смерти схватят и завертят –
Меня на жерновах во прах смолоть.
И забываю я, что я – нечистый я,
И предо мной давно забытым домом
Всё та же улица, обжитая, своя,
Встает опять во сне знакомом.
Тянулись дни томительно, как слизни,
Туманы набухали и ползли:
Паук-ноябрь сосал остатки жизни
Из обессиленной земли.
Мой мозг впитал тягучесть туч свинцовых,
Свирепый яд гниения впитал,
И паутиной жадной и готовой
Он мысли хищно разостлал,
И, как паук, меня поймал, окутав,
И держит цепко клейкой пеленой:
Забытое, минута за минутой,
Сосетиз памяти больной.
Светит с заката полоска огня,
Точно сквозь пепел, сквозь тучи седые.
Если ты помнишь и слышишь меня,
Вспомни про эти стихи молодые:
«Утром в саду по кленовой листве
Частые капли шуршали.
Мокрые астры, сгибаясь к траве,
Красные кудри измята…»
Эта любовь листопадом осенним,
Садом заплаканным видится мне.
Все-таки первая: длинною тенью
В жизнь мою падают клены в окне.
Клены пылают под пасмурным небом,
Винною свежестью тянет в окно.
Вечером Лебедь с хрустальным Денебом
Путает в Млечном Пути волокно.
Где-то закралась в любовь обреченность.
– То ли мы осень любили вдвоем,
Был ли то символ – листвы золоченой
Медленный лет с высоты в водоем…
Только – недолго. Весенний туман
Снег рассугробил, и льдинки кружили.
В этом тумане настиг нас обман,
Будто мы снова друг другу чужие.
