Около минуты гонец блеял и запинался, пока наконец не выдавил из себя:
— Повелитель, я ничего об этом не знаю. Я всего лишь маленький человек, а таким опасно лезть в дела тех, кто сильнее его. У меня при себе еще и письмо к тебе от моего повелителя Птардака. — Он вручил Абиварду второй кожаный футляр.
Абивард открыл его со словами:
— Может, ты и маленький человек, но ты ведь знаешь, был ли твой повелитель некоторое время похож на самого себя или на кого-то другого, а?
— Я не уполномочен говорить об этом с тобой, — ответил гонец.
— Нет так нет. — Абивард извлек пергаментный свиток и развернул его.
Послание отличалось лаконичностью: «Война до ножа». Абивард показал письмо гонцу:
— Можешь передать от меня Птардаку, что у ножа два конца. Если он предпочтет поддержать узурпатора, а не истинного Царя Царей, то окажется не с того конца ножа.
— Я в точности передам твои слова, — ответил всадник.
— Будь добр. И еще — подумай о них на обратном пути в Налгис-Краг. Когда же приедешь, расскажи своим друзьям, что произошло — и почему. Некоторые из них, бьюсь об заклад, знают, что стряслось с Птардаком, когда мы освобождали Шарбараза. Но перед отъездом поешь хлеба, выпей вина, погрейся у огня. Что бы там ни говорил Птардак, с тобой мы не враги.
Но гонец покачал головой:
— Нет, повелитель, это было бы нехорошо. Я верен моему дихгану, верен до конца, и я не буду гостем человека, с которым, видимо, очень скоро мне придется сражаться. Однако благодарю тебя за великодушное приглашение. — Он чуть причмокнул губами, словно пережевывая то, что сказал ему Абивард. Лицо его было задумчиво.
— Жаль, что твой дихган не выказал такую же верность своему истинному повелителю, какую ты выказываешь ему самому. Ступай с миром, если считаешь, что иначе нельзя. Может быть, когда ты услышишь все, ты передумаешь. Возможно, и некоторые твои друзья начнут думать иначе.
Гонец Птардака не ответил. Но, развернув коня, направляясь в обратный путь к Налгис-Крагу, он отсалютовал Абиварду. Тот ответил тем же. У него появилась надежда, что Птардак не помог, а повредил себе этими тремя камушками и сопровождавшим их письмом с вызовом. Пусть его люди узнают, как он предал сына Пероза, и крепость Налгис-Краг, хоть и совершенно неприступная для нападения извне, очень даже может зашататься под своим хозяином.
* * *
В прокопченной кузнице было темно. Она освещалась главным образом пляшущим красно-золотым пламенем печи. В ней пахло дымом, раскаленным железом и потом.
