– Единственная моя цель – просветить вас; мне доставит искреннее удовольствие рассеять все ваши недоумения, – ответил он, – и показать вам свет таким, каким вы должны его видеть. Но чтобы свободнее отдаться обсуждению вопросов, которые по своей обширности и разнообразию могут нас далеко завести, я предлагаю поискать места поукромнее, где нам никто не помешает, а таким подходящим местом я считаю площадь Звезды.
Я одобрил его мысль, и мы отправились на прогулку. По дороге мы беседовали о малозначительных вещах и, только дойдя до площади Звезды, приступили к разговору, оказавшему влияние на всю мою последующую жизнь.
– Вы задели мое любопытство, – сказал я, – намерены ли вы его удовлетворить?
– Не сомневайтесь, – ответил он, – я буду счастлив научить вас кое-чему. Есть вещи, непонимание которых сначала ставит нас в неловкое положение, а с течением времени становится даже постыдным, ибо их должен знать каждый светский человек. Без знания их самые великие преимущества, полученные нами при рождении, не только не возвышают нас, но, напротив, могут погубить. Я понимаю, что наука эта является сводом мелочных правил и что многие из них оскорбляют и разум и честь; мы можем презирать эту светскую мудрость, но ее надо изучать и следовать ее правилам неукоснительнее, чем законам, более возвышенным, ибо, к стыду нашего общества, нам скорее простят преступление против чести и разума, чем нарушение светских приличий. Но вы меня не слушаете, – прервал он себя.
– Напротив, – возразил я, – я слушаю вас с напряженным вниманием; но этот серьезный тон так несвойствен вам, что я не могу прийти в себя от изумления. Оказывается, вы философ! Вы!
– Напрасно вы удивляетесь, – прервал он меня. – Я питаю к вам дружеские чувства, а дружба не позволяет мне дольше обманывать вас; я должен открыть вам глаза и потому вынужден показать вам, что я умею мыслить и рассуждать. Но я льщу себя надеждой, что все, что я вам сказал и еще скажу, останется нерушимой тайной между нами.
– Как! – воскликнул я со смехом. – Неужели вы рассердитесь, если я скажу кому-нибудь, что Версак умеет мыслить?
– Безусловно, – ответил он очень серьезно, – и я вам сейчас объясняю, почему я считаю весьма важным, чтобы вы этого никому не говорили. Оставим меня и вернемся к вам. Я замечал, и не раз, к моему крайнему удивлению, что вы совершенно не знаете света. Несмотря на вашу молодость, вы принадлежите к тому кругу, в котором рано избавляются от предрассудков, а между тем вы до сих пор крепко за них держитесь. Но удивительнее всего, что вы так плохо знаете женщин. Мои мысли на этот счет могут пригодиться вам. Я совсем не обольщаюсь надеждой, что наставления мои сразу направят вас по верному пути; но они, по крайней мере, подточат те вредные предрассудки, которые могут надолго задержать ваше умственное созревание или даже воспрепятствовать ему.
