Заблуждения сердца и ума - Клод Кребийон-сын

Вероятно, мне бы следовало повременить с публичными выражениями своей преданности и посвятить Вам труд более достойный Вас; уповаю, однако, что по доброте своей Вы будете судить не умение мое, но усердие. Хотя меня привязывают к Вам самые тесные узы крови, мы еще теснее связаны, если осмелюсь так выразиться, нежной и искренней дружбой. И зачем бояться этих смелых слов? Разве отец ждет от сына одного лишь уважения? Разве одним уважением возможно заплатить отцу сыновний долг? И может ли быть неприятно отцу, что в сердце его детей родственная любовь, внушенная самой природой, подкрепляется чувством живейшей благодарности? А для меня, единственного предмета Вашей нежности и заботы, Вы всю жизнь были самым лучшим другом, добрым утешителем, верной опорой, и я не боюсь, что эти звания, так справедливо заслуженные, могут хоть в чем-нибудь умалить мое к Вам сыновнее уважение. Более того: отнять их у Вас мог бы лишь тот, кто не заслужил Вашей доброты. И если публика когда-нибудь почтет своим вниманием мой скромный талант, если потомки, говоря о Вас, вспомнят и о моем существовании, я буду обязан этой честью Вашим великодушным заботам о моем воспитании и своей с младых лет взлелеянной мечте быть таким, чтобы Вы могли, не стыдясь, называть меня своим сыном.

Примите, милостивый государь, уверения в совершенном почтении Вашего покорного слуги и преданного сына.

Кребийон

Предисловия пишут обыкновенно с целью заранее расположить к себе читателя. Но я слишком презираю подобные ухищрения, чтобы к ним прибегать. Единственное назначение этих строк – объяснить смысл предлагаемых Мемуаров, а он остается одним и тем же, как ни рассматривать сии Записки: считать ли их плодом воображения или описанием событий истинных.

Человек, берущийся за перо, может преследовать лишь две цели: пользу или забаву. Мало кому из писателей удается совместить одно с другим. Если они учат нас, то не хотят или не умеют позабавить. Те же, кто пишет забавно, не обладают даром, позволяющим учить. И оттого первые слишком сухи, а вторые фривольны.

Роман, нередко презираемый – и не без основания – людьми мыслящими, мог бы стать самым поучительным из литературных жанров, если бы авторы умели правильно им пользоваться: не начиняли бы его непостижимыми и надуманными совпадениями и небывалыми героями, чьи характеры и приключения неправдоподобны, а сделали бы роман, подобно комедии, правдивой картиной жизни, порицая людские пороки и высмеивая то, что достойно осмеяния.