Федя не захотел этого. После получки он отмахнулся от сверстников, с литейщиком Смолиным зашел домой, с расчетной книжкой положил на стол деньги, взял из них два рубля, переоделся и ушел.
— Ну, на два-то рубля, парень, пожару не сделаешь, — улыбнулся старик, вспоминая, как сам прокучивал первую получку. Ничего радостного не было в этом - трактир, рев машины-органа, драка с железнодорожниками, городовые, потом какая-то женщина, ее пляска и визг, сон с нею, а утром вновь пьянка, — но на старых губах бродил свет, и они шевелились:
«Было, и у меня было, ох-хо-хо, грехи наши…»
Федя вернулся засветло и принес две книги:
— Ну, папаш, я в библиотеку записал я. Буду читать…
— Что ж, валяй, я что…
В воскресенье Федя напился с отцом чаю, весь день пролежал под яблоней с книгами, а в понедельник, как всегда, вышел на работу. Пожилые были уверены, что он дня три будет гулять, и удивлялись:
— Что, или чист уже?
Сверстники посмеивались, ворчали:
— Он в монастырь готовится.
— Жадюга чортова!
Федя отмалчивался, по вечерам шарил глазами по страницам книг и шевелил губами. Это больше всего тревожило старика: «И чего он, спаси меня господи, шевелит губами?» И неделю так, и другую, и месяц, и всю осень и зиму.
На заводе пугали старика:
— Ой, смотри! достукается он с книгами…
Старика замутило, и он пошел к попу. Тот посокрушался с ним, подтвердил, будто усердное чтение, действительно, сушит человека, и надоумил:
— А ты принеси мне книги, я погляжу, о чем там написано-то.
Старик обрадовался и рассердился: «Как я, дурак, сам пе подумал», — к попу с книгами не пошел, но сам начал заглядывать в них. — И раз, и два, и три заглянул, — ничего страшного: книги о давних временах - когда какие цари были, с кем какие войны велись, где какие люди есть на земле.
Ему даже понравилось:
«Вон куда Федюк метит, не то, что я! А гулянку наверстает, сила целей будет».
Так и в цехе говорил, чтоб не болтали пустяков, повеселел, а Федя подбавил радости: забегал к технику с книжками, повторил арифметику, одолел дроби, занялся геометрией, стал разбираться в тонкостях котельной работы и прослыл башковитым. Затем вошел в тайный заводской кружок и перестал креститься. Старик глазам не верил:
— Ты что же это, богу ленишься?
Федя заюлил было, хотел замять разговор, да зарделся и отрезал:
— Не верю больше.
— Как это? — не понял старик.
— А так, не верю, — и все. Обман, заманиловка!
— Бог заманиловка? — задохнулся старик — Да ты что это? Рехнулся?
