Хрусталь и безделушки заперты в витрине горки. Ничего не валяется, все на своих местах. На письменном столе — пишущая машинка «Эрика», большая стопка чистых конвертов и забранная в картонную шкуру скоросшивателя подшивка «Рекламас пиеликумса».
То сокровенное, что я искала, должно быть тщательно убрано с глаз. Но — близко. Обязательно близко, чтобы в любой момент можно было взглянуть, освежить в памяти. Где?
В этой до блеска вылизанной, выблещенной комнате было определенное своеобычие. Ни одной вещи, ни единого украшения, никакой книжонки не лежало открыто: заперты секретер, сервант, горка, книжный шкаф. Медицинская пустота и чистота всех мебельных горизонталей.
Кроме стеллажа, перпендикулярно приставленного к письменному столу. На нем ровной шеренгой выстроились папки скоросшивателей с надписью «Страховой архив». Аккуратные неотличимые папки — только на корешках были последовательно наклеены цифры — «1976», «1976а», «1977», «1978», «1978а»…
В такой же коричневатый картонный мундир облачена подшивка «Пиеликумса». Ну, конечно! Могу голову дать наотрез: в папках с ежегодной датой действительно страховой архив, а в помеченных литерой «а» — мое сокровенное.
Наше с Флором Алексеевичем, с цветочком моим, — наше сокровенное.
Благополучно, не сломав шею, спустилась из окна кабинета в свою терраску, вышла на крыльцо и обессиленно уселась на теплые доски. Нет, невозможно выходить замуж с такими плохими нервами. Слишком сильно напрягаюсь я, слишком переживаю и нервничаю из-за всяких глупостей. Ведь вся затеянная мною история — в масштабе происходящих в мире злодейств — действительно глупый пустяк. Правда, в мировом масштабе жизнь каждого отдельного человека тоже малозначительный пустяк. Только все равно очень жить хочется — каждому отдельному. И если можно — то по-людски…
Компост «Опавшие листья» звучал во мне печальной старой песней и острой ломотой в пояснице, плечах, горели и ныли ладони. Я сидела на крыльце и проклинала в себе отсутствие навыков сельхозработы и свою добросовестность. Честное слово, я переживала из-за того, что сейчас приедет Флор Алексеевич на своем чистеньком «Жигульке», уже без ягод и цветов, и очень рассердится на меня, что я не приготовила достаточно хороших удобрений для будущих урожаев сочных ягод и нежных гладиолусов. Стройные кудрявые букеты гладиолусов уже вовсю раскупают на рижском рынке, чтобы вечером отправиться с ними на именины, дни рождений, на свадьбы…
