Телеграфист молча отложил газету и взялся за телефон. Через минуту, добившись «прямой», он протянул трубку начальнику отдела.
— Сазонов слушает,— пророкотало в трубке.
— Вот что, Сазонов,— заговорил Могутченко.— Организуй срочную проверку снабжения лесорубов промтоварами. Все ли, что выделили, доходит до лесосек. Понял?
— Ясно,— басовито ответила трубка.
— Предупреди там всех хозяйственников и кооператоров, что если хоть что-нибудь они на так называемые спецнужды оставили, головы снимать будем. Без всяких скидок на прошлые заслуги. Надо добиться, чтобы немедленно в лесосеки были отправлены все промтовары. Все без исключения. Ясно?
— Понятно,— пробасила трубка.— А когда сам вернешься?
— К ночи буду. У тебя есть что ко мне?
— Нет. У меня порядок.
— Ну, бувай!— попрощался Могутченко и повесил трубку.
— Значит, решил по контрреволюции мануфактурой вдарить?— спросил телеграфист.
— А как же,— согласился Могутченко.— Если кто со страху перед мертвяком и решит дернуть с лесозаготовок, так его дома собственная жена с кишками съест. В гроб загонит, если узнает, что муж удрал, а мы пятнадцать процентов выработки отоварили ситцем. Денька три-четыре в лесосеках с мануфактурой проканителятся. А нам всего этих трех-четырех дней и не хватает, чтобы контру под ноготь взять. Ну, спасибо за ласку. Бувай, браток.
Было уже около полудня, когда Могутченко, выйдя из вокзального помещения, направился вдоль путей к казарме взвода охраны. Зимний день короток, моряк торопился, чтобы часам к шести управиться со всеми делами и уехать на Узловую. Вдруг Могутченко услышал, что его кто-то окликает.
— А! Алеша!..— приветливо отозвался он.— Ты, что это, в стрелочники ушел? Изменил пилораме?
— Да нет, товарищ Могутченко, что вы,— смутился парень.— Я с завода никуда.
Небольшую, всего на две рамы и один шпалорезный станок, лесопилку Алешка именовал только заводом.
— А здесь чего отсиживаешься?
— Дядьку подменил. Он прихворнул малость. А сменщик что-то задерживается. Да вы заходите в будку.
— Тороплюсь, Алеша,— отозвался было Могутченко, но, увидев на лице комсомольца тревогу, спросил:— Важное что-нибудь?
— Нехорошее дело получается, товарищ Могутченко,— понизив голос, ответил Алешка.
— Что ж, зайдем, потолкуем,— согласился начальник отдела и, согнувшись чуть ли не вдвое, с трудом протиснулся в узкую и низенькую дверь будки стрелочника.
— Ну, что у тебя стряслось?— спросил он, расстегивая полушубок и садясь поближе к раскаленной «буржуйке».
