«Да, надо действовать, — думал Сидор. — Но как? С чего начать?»
И вспомнилось, как однажды, еще в первые дни войны, пришла к немуВаля Скобцева. «Я к вам, как к парторгу, — сказала она. — Мы, комсомольцы,хотим знать, что нам делать. Нельзя же сидеть сложа руки и ждать приходаоккупантов!» Тогда Сидору слова девушки-комсорга показались наивными. Онответил ей, что немцы сюда, на Смоленщину, не дойдут, что вообще скоро ихвышвырнут вон. Сидор крепко переживал необдуманный разговор со Скобцевой.
Не изгладился из его памяти и случай с Борисом Простудиным. Рослый,не по годам возмужавший, Борис рвался на фронт. Ему было неполныхшестнадцать лет, и в военкомате ему, конечно, отказали. Борис обратился запомощью к Сидору. Но и ходатайство Сидора не помогло. Борис обиделся. АСидор успокоил его: «Ничего, Боря, твое от тебя еще не уйдет. Вотвидишь, — указал он на свою левую руку, — это в детстве на пилорамеотхватило мне два пальца. Я тоже хотел бы пойти на фронт, но, видишь, тожене берут».
Придя домой, Сидор скрутил «козью ножку» и сел к, открытому окну. Наулице было уже темно. Задумчиво покуривая, он услышал неподалеку чьи-тошаги и насторожился. Было ясно, что кто-то подкрадывается к его дому. Нокто бы это мог быть? Он напряженно вгляделся в вечернюю темь и заметилчеловека, остановившегося почти напротив окна. Облокотившись наподоконник, Сидор негромко окликнул:
— Кто здесь?
— Сидор Петрович, это я, Виктор.
— Ты ко мне? Пройди к саду и обожди минутку.
Оказавшись рядом с Хромовым, Сидор озабоченно спросил:
— Что у вас стряслось?
— Ну как что, Сидор Петрович! Неужто мы и в самом деле собственныйхлеб будем сдавать своим врагам?
— А что же поделаешь? — уклончиво-испытующе сказал Сидор. — Времятакое, никуда не денешься.
— Хлеб не должен попасть в руки врага, — упрямо сказал юноша.
— А ты отдаешь себе отчет, какие могут быть последствия? Насколькоэто опасно?..
— А на фронте, наверно, еще опаснее, и все-таки...
— Это верно, — согласился Сидор и, немного подумав, добавил: — Ивсе-таки надо отчетливо понимать, что немцы тогда не пощадят многих.
— Знаю, Сидор Петрович, вы меня не испытывайте. Сами их ненавидите,это же факт. Поэтому я и пришел к вам.
— Послушай, Витя, — понизив голос, сказал Сидор. — Вот ты вернозаметил, что я ненавижу их, оккупантов, и тех, кто продается врагу. Новедь одной ненависти мало. Уж если бороться, если биться с нимипо-настоящему, то надо действовать с умом. Надо знать, на кого мы можемопереться, кто не струсит. Надо знать и тех, кто готов покориться или ужепокорился фашистам, чтобы не налететь на предательство. Понимаешь? И надоумело направить ненависть большинства, умело сорвать уборку хлеба.Понимаешь ты теперь, как все это сложно?
