— Вы по-прежнему остаетесь дядей Иэном для меня.
Он похлопал ее по руке и повернулся к Мак-Доналду.
— По дороге из Лондона Колл и Бригем нарвались на неприятности с Кэмбеллами.
— Колл? — быстро спросила Мэгги, обнаружив больше эмоций, чем намеревалась. — Он был ранен?
Иэн улыбнулся:
— Он уже поправляется, девочка, но Гвен топнула ногой и заявила, что ему нельзя много двигаться.
— Пожалуйста, расскажите мне, что случилось. Насколько тяжело его ранили? Он…
— Мэгги. — Мак-Доналд с усмешкой оборвал быстрые расспросы дочери. — Я уверен, что Иэн и лорд Эшберн расскажут нам все об этом. А сейчас они, наверное, хотят отдохнуть перед обедом.
Девушка постаралась сдержать нетерпение.
— Конечно. Простите меня. Я покажу вам ваши комнаты.
Грациозно подобрав юбки, Маргарет повела гостей отца из гостиной и вверх по лестнице.
— Скажите, если вам что-нибудь понадобится. Мы обедаем через час, если это вас устраивает.
— Ничего не устроит меня лучше. — Иэн ущипнул ее за щеку. — Ты стала совсем взрослой, Мэгги. Твоя мать гордилась бы тобой.
— Дядя Иэн… Колл был тяжело ранен?
— Он поправляется, даю тебе слово.
Вынужденная довольствоваться этим, она оставила двух мужчин наедине.
Они обедали в большой просторной столовой. Были поданы устрицы, такие крупные, каких Бригем никогда не видел раньше, и лосось, за которыми последовали жареная утка под соусом из крыжовника и бараньи лопатки. Кларет был превосходным и в достаточном количестве. Далее хозяин велел подать сладости — пироги, печенья и тушеные груши.
Мэгги исполняла обязанности хозяйки с легкостью и живостью, которые были ей к лицу. Когда она поднялась из-за стола, оставляя мужчин пить портвейн, то успела очаровать всю компанию — от Иэна до последнего из его слуг.
Разговор перешел на политику. Они обсуждали намерения Людовика в отношении Англии и его поддержку принца Чарлза и якобитов, покуда слуги приносили свежие свечи и поддерживали огонь в камине.
Здесь, в столовой дома на диком западе Хайлэндса, царила единодушная поддержка красавчика-принца. Бригем видел, что эти люди были не только готовы за него сражаться, но любили его, как символ надежды, почти с самого его появления на свет.
Бригем лег поздно, но засыпал с трудом. В камине горел огонь, пологи кровати, сделанные из пледов, избавляли от сквозняков, хотя он слышал, как ветер воет и стучит об оконные стекла. Его мысли, как бы он ни старался отогнать их, снова и снова возвращались к Сирине.
Спит ли она сейчас крепко в своей кровати, отдыхая душой и телом? Или же она, подобно ему, беспокойно ворочается, мечется из стороны в сторону, будучи не в силах заснуть?
