Байкальской тропой | страница 66
От улуса Кочериков долиной верховья Лены я шел на север, к Покойницкому перевалу, в районе которого вел свою работу поисковый геологический отряд. Мой путь по долине до перевала занял почти двадцать суток. Впервые за все время своего путешествия я так долго был один на один (если не считать моего верного пса) с окружающей меня природой.
С четвертого дня пути моим постоянным провожатым стал дождь. Дождь вымотал из меня душу. Разбухшие махровые облака, распустив туманную завесу, беспросветно толклись над долиной. И постепенно окружающая природа стала казаться мне мертвой. Куда ни сунься, вокруг тебя насквозь просыревшая, увязшая в болотах тайга, и в чаще ее ни малейшего признака жизни. Ничего, кроме набрякших деревьев и чудовищно разбухшего шевелящегося неба над головой. Я чувствовал, что день ото дня все больше теряю необходимую выдержку и терпение. Вместо того чтобы идти строго на север, я стал петлять по долине и на одиннадцатый день блужданий окончательно потерял тропу, отмеченную затекшими засечками на деревьях.
Для ночевки обычно выбираешь место под кедрачом, где всегда остается прикрытый навесом кроны сухой клочок земли. Шел двенадцатый день пути. Точнее, день начинался, а я не мог расстаться с удушливым теплом просыревшего спального мешка. Не хотелось и думать, что сейчас нужно вставать, укладывать тощий рюкзак и снова идти. Идти напролом, увязая в чащобе, оступаясь в чавкающем мшанике. Идти, чувствуя под сердцем тоскливый холод тревоги за каждый пройденный шаг. В улусе Кочериков мне удалось снять на кальку участок верховья Лены. Но, заплутавшись в долине, я уже перестал ориентироваться по карте, так как не мог определить, где нахожусь, и доверял только компасу и какой-то слепой интуиции. Куда проще было прокладывать маршруты вдоль побережья моря!
Сжавшись в спальном мешке, я чувствовал, как холод, вытесняя накопленное тепло, прокрадывается в мешок. Высунувшись наружу, я оцепенел от неожиданности. Верховой ветер разметал облака, обнажая блеклую синеву неба. На землю сходило необычайно спокойное и чистое утро, пахнущее сыростью и пожухлой травой. Тени исчезали, и тайга вокруг меня обнажалась резкими очертаниями, как бывает в первые минуты рассвета. У обмякшего рюкзака, развесив уши, лежал Айвор и уныло смотрел на меня тусклыми от голода глазами. В ветвях кедрача над головой неожиданно тинькнула пеночка. И от этого хрупкого, едва слышного голоса я невольно почувствовал прилив сил и уверенности в себе. Сознание было ясным и настороженным, и вместо безнадежной усталости, как это было вчера и позавчера и еще несколько дней подряд, мною постепенно овладевало странное предчувствие, что сегодняшний день принесет хоть какое-нибудь облегчение. Уж если я сегодня не найду лагерь отряда, то, наверное, что-нибудь добуду. Ох и наемся же я тогда до отвала! От двухнедельного пути в рюкзаке осталось немного муки, чай, соль, сахар и два сухаря — «НЗ». Все мои попытки раздобыть в пути мясо, как правило, оканчивались неудачей. Проклятый дождь словно втаптывал в землю все живое.
