К счастью, Жермен Патерн, в качестве натуралиста-ботаника, обучался медицине, и на «Мориче» была аптечка.
Итак, Жермен Патерн занялся раной сержанта, а Жак Эллок поспешил прийти ему на помощь. Осмотрев рану, Жермен убедился, что стрела вошла в плечо на три сантиметра, но задела только мягкие ткани, не повредив ни мускулов, ни нервов. А следовательно, можно было не опасаться осложнений, если, конечно, стрела не была отравлена.
Индейцы Ориноко нередко пропитывают свои стрелы жидкостью, называемой кураре[98]. Ее получают из экстракта чилибухи, растения из семейства логаниевых, с добавлением нескольких капель змеиного яда. Это черное, блестящее, как солодка, вещество хорошо известно местным жителям. Гумбольдт рассказывает, что в прежние времена индейцы смачивали кураре ноготь указательного пальца, и простого рукопожатия было достаточно, чтобы отправить врага на тот свет.
Если стрела, ранившая сержанта, была пропитана кураре, то действие яда не заставит себя ждать. Раненый потеряет голос, у него будут парализованы руки, ноги, лицевые и грудные мышцы, но он до последнего мгновения сохранит ясность сознания. Против кураре нет противоядия. Однако если симптомы отравления не появятся в течение нескольких часов, то можно уже будет не волноваться.
После перевязки сержанту не оставалось ничего другого, как поблагодарить Жермена Патерна, хотя он и был в ярости оттого, что отношения между пассажирами обеих пирог становятся все более тесными. Затем он впал в глубокое забытье, встревожившее его спутников.
— Как вы полагаете, сударь, его рана очень опасна? — обратился юноша к Жермену Патерну.
— Я пока не могу сказать ничего определенного, — ответил Жермен Патерн. — Вообще-то рана пустяковая... она затянется сама собой... если стрела не была отравлена... Подождем немного, скоро все станет ясно.
— Мой дорогой Жан, я уверен, что все будет хорошо, — добавил Жак. — Сержант Марсьяль поправится, и очень скоро. Мне кажется, что, если бы речь шла о кураре, рана выглядела бы иначе.
— Я тоже так думаю, Жак, — согласился Жермен Патерн. — При следующей перевязке все прояснится, и ваш дядя... я хочу сказать, сержант Марсьяль...
— Господи, сохрани мне его, — прошептал юноша, и в глазах у него блеснули слезы.
— Да, мой дорогой Жан, — повторил Жак Эллок. — Господь сохранит его. Ваши и наши заботы вылечат старого солдата, не волнуйтесь, все будет хорошо.
И он крепко сжал руку Жана де Кермора. К счастью, сержант Марсьяль спал.
