Куриары с двумя десятками кива на борту были уже в двухстах метрах от пирог, им оставалось лишь напасть на спящих пассажиров и перерезать всех до одного... И все потому, что, погруженный в свои мысли, сержант Марсьяль ничего не видел и не слышал!
Внезапно, когда всего лишь шестьдесят футов отделяли куриары от пирог, прогремел выстрел.
Тотчас же с одной из индейских лодок послышались крики.
Стрелял Жак Эллок, а следом за ним выстрелил из карабина Жермен Патерн.
Было пять часов утра и едва начинало светать, когда до слуха только что проснувшихся молодых людей донесся плеск весел. Пробравшись на корму своей пироги, они увидели, что нападение неизбежно, и выстрелили по куриарам.
Выстрелы разбудили и пассажиров и матросов. Географы выскочили с ружьями в руках из-под навеса «Марипаре». Жан появился рядом с сержантом, который тоже выстрелил в направлении куриар.
— Господи! Как я мог их не заметить! — в отчаянии повторял он.
Индейцы нанесли ответный удар, и штук двадцать стрел просвистело над пирогами. Несколько стрел вонзилось в крышу навеса, никого, однако, не задев.
Господин Мигель и его спутники выстрелили во второй раз, и их пули, достигнув цели, вызвали панику среди индейцев.
— Уйдите под навес, Жан, уйдите под навес! — крикнул Жак Эллок, желая уберечь юношу от опасности.
В этот момент индейцы выпустили новую порцию стрел, и одна из них ранила сержанта в плечо.
— Так мне и надо! Так мне и надо! — воскликнул тот. — Солдат... на посту... я получил по заслугам!
Третий залп карабинов и револьверов ударил по отступающим куриарам.
Не сумев захватить пассажиров врасплох, индейцы обратились в бегство, унося убитых и раненых.
Глава XI
СТОЯНКА В ДЕРЕВНЕ АТУРЕС
В тот же день, первого сентября, в шесть часов утра пироги со счастливо избежавшими гибели пассажирами и матросами покинули эти опасные места, где многие путешественники становились жертвами свирепых индейских племен.
«Конгресс принял решение об уничтожении этого проклятого племени, — подумал господин Мигель, — и давно бы пора приняться за дело».
— Я получил по заслугам! — снова воскликнул сержант Марсьяль, выдергивая вонзившуюся ему в плечо стрелу.
Сознание того, что, погрузившись в прошлое, он забыл об обязанностях часового, было для него мучительнее, чем боль, причиняемая раной. Но сколь бы серьезным ни был его проступок, он не должен был караться смертью, и все надеялись, что рана сержанта не смертельна.
Как только куриары кива исчезли из виду, Жан склонился к лежавшему под навесом сержанту, чтобы оказать ему первую помощь. Но от родственных чувств и сострадания мало толку, надо иметь хоть какие-нибудь познания в медицине, а у юноши их не было.
