Пироги, подгоняемые сильным северо-восточным ветром, шли рядом. Господин Мигель и его друзья тоже надеялись, что рана сержанта не опасна.
Кива действительно часто пропитывают кураре наконечники своих стрел и копий. Однако делается это далеко не всегда. Приготовить яд могут только «специалисты», если, конечно, можно употребить это слово применительно к дикарям. А таких искусников не так-то много, на каждом шагу они не встречаются. Значит, были все основания надеяться на счастливый исход.
Кроме того, если, вопреки всем ожиданиям, сержанту все-таки понадобится отдых в более комфортабельных условиях, чем на борту «Гальинеты», можно будет сделать остановку в деревне Атурес, шестьюдесятью километрами выше устья Меты. Тем более что пассажирам все равно придется провести там не меньше недели, пока лодки будут преодолевать пороги, весьма многочисленные в этой части Ориноко. Ветер был благоприятным, и можно было надеяться добраться до Атурес к середине следующего дня.
Жак Эллок и Жермен Патерн несколько раз навещали раненого. Сон его был крепким и спокойным, дыхание — ровным. Около часа пополудни сержант Марсьяль проснулся и, увидев сидящего около его постели Жана, ласково ему улыбнулся. Однако, заметив рядом с ним обоих французов, он невольно поморщился.
— Что, очень больно? — спросил Жермен.
— Мне, больно? — оскорбленным тоном переспросил сержант. — Ни чуточки! Это же пустяковая царапина... Я ведь солдат, а не какая-нибудь изнеженная бабенка! Завтра все будет в порядке, а если вам угодно, то я хоть сейчас посажу вас к себе на плечи. Впрочем, я сейчас встану...
— Нет уж, пожалуйста, лежите, сержант, — ответил Жак Эллок, — это распоряжение врача.
— Дядюшка, я тебя очень прошу, слушай, что тебе говорят... ты потом сам будешь им благодарен...
— Ладно... ладно! — проворчал сержант, словно большой пес, раздраженный тявканьем шавок.
Жермен Патерн сменил повязку и убедился, что рана не воспалилась. Будь стрела отравленной, яд бы давно начал свое действие, и раненый был бы уже наполовину парализован.
— Ну что ж, сержант, все идет хорошо, — сказал Жермен Патерн.
— А через несколько дней вы вообще забудете о своей ране, — добавил Жак Эллок.
Когда молодые люди вернулись на борт своей пироги, которая шла рядом с «Гальинетой», сержант сердито сказал:
— Только этого и не хватало! Теперь они целый день будут торчать здесь, эти два француза...
— Придется потерпеть, дядюшка, — ответил Жан, — не надо было позволять себя ранить.
