- Ребята, - заговорил Яков, - а как это, значит, общественные интересы выше личных ставить?
- А так - все отдать для общего дела! - сказал Павел.
- Ну, скажем, у нас в избе-читальне, это самое, скатерти на столе нету, значит я должен свою из дому принести? Да ты знаешь, что мне мать за это сделает?
Все рассмеялись. Павел сказал добродушно:
- Чудак ты, Яшк... Это же мелочь - скатерть, тут в другом дело... - Он задумался, чуть вздрогнула родинка над правой бровью. - Вот одни люди живут на свете и думают: своя рубашка ближе к телу, человек человеку волк... Чтоб тебе хорошо было - грызи других, как волк!
- Как Кулуканов, - тихонько шепнула Мотя.
Павел продолжал:
- А надо так жить, чтобы не одному тебе, а всем хорошо было.
- Вот правильно Паша говорит! - кивнула головой Мотя.
- Подожди, Мотя, - остановил он ее. - И для общего Дела, ребята, настоящий большевик ничего не пожалеет. Настоящего большевика ничто, ничто не испугает! Никакой враг! Вот в Дымова сколько раз стреляли, а он не боится.
Федя вздохнул:
- А я только грома боюсь... Вон какая туча идет.
Мотя запела, поддразнивая:
- Дождик, дождик, пуще...
- Дам тебе я гущи... - подхватил Яков.
Федя надул губы:
- Паш, чего они дразнятся?
- Бросьте, ребята... А ты не обращай внимания, ну их... Давайте почитаем что-нибудь?
- Темно уже... - Мотя посмотрела на него. - А пойдемте в избу, ребята, я лампу зажгу.
Шумно переговариваясь, все поднялись и ушли в избу. Широкая полоса света упали в открытую дверь на крыльцо и протянулась по двору. Дымов, учительница и Потупчик вошли в эту светлую полосу и остановились.
- Сами видели, Николай Николаевич, - говорил Потупчик, - люди у нас разные; есть и такие, что хотят в колхоз, да боятся.
- Ну что ж, Василий Иванович, и Москва не сразу строилась. Придет время - все пойдут в колхоз.
- Так-то так, Николай Николаевич, да хочется, чтобы поскорей, - он вздохнул. - Я скажу дочке, чтоб ужин собирала.
Потупчик ушел в избу. Дымов присел на порожек, заглянул в дверь.
- Зоя Александровна, вы посмотрите, какое там собрание!
Ее лицо посветлело.
- Пионерский актив! А вон тот, видите - черненький, сын Морозова, Павлик.
- Знаю, знаю... И братишка его, Федя, кажется?
- Да, Федя... Смотрите, что там за борьба?
В избе нарастали голоса, шум. Отчетливо слышался бас Потупчика: «Не дам, не дам!» На крыльцо пятилась запыхавшаяся Мотя с простыней в руках. Другой конец простыни был в руках отца, который показался на крыльце следом за дочерью. Смеющиеся ребята высыпали во двор.
