Он ушел. Все молчали, прислушиваясь к удаляющимся шагам. Данила пошевелился, всхлипнула на его коленях гармошка.
- Нишкни ты, окаянный! - грубо прикрикнул на него Кулуканов. - Что ж теперь делать, Трофим?
- Черт!.. - Трофим потер лоб. - Даже хмель прошел... Я думал - его Захаркин из партии уже исключил, а вышло наоборот все! - Он помолчал, тряхнул головой. - Ну, да ладно, неделя не год. Дымов приехал и уедет. А вот Захаркина жалко.
Кулуканов поднялся.
- Спасибо за угощение... Пойдем, Серега. Ну, теперь держись, Трофим!
Гости ушли. Федя тихонько шепнул брату:
- Паш... папанька его боится?
- Кого?
- Приезжего.
- Не знаю... выходит, боится.
- Данила! - громко окликнул Трофим.
- Да, дядя Трофим! - Данила бегом вернулся.
- Не понимаю я его - что за человек? Раз кубанцы уж стреляли в него, а он все по району ездит, - пожал плечами Трофим.
- Два раза стреляли, дядя Трофим!
- А ты откуда знаешь?
- Знаю... вишь, голова перевязанная...
- Сбегай, Данила, к ссыльным кулакам на Чернушку... Скажи хромому, чтоб не приходил в Герасимовку... Стой! - Трофим запнулся, вспомнив, что хромой обещал дать восемь тысяч рублей. - Скажи, пускай приходит, когда непогода будет... и чтоб в темноте, по огородам... Днем нарваться может.
- Ладно, дядя Трофим.
- Паш, какой это хромой? - спросил Федя.
- Не знаю. Ох, братко, братко, ничего я понять не могу, - вздохнул Павел.
Ночью прошел дождь, но к утру небо очистилось от туч, и снова над тайгой засияло солнце. Повторенное бесчисленное количество раз, оно сверкало на каждой травинке, на каждом листке.
Дул теплый южный ветер. Деревья мягко шелестели, осыпая тугие тяжелые капли.
Растрепавшиеся светлые косички Моти были влажными от этих капель. Она шагала по высокой траве, приподнимая подол своего серенького платья, и мокрая трава приятно холодила ее загорелые коленки.
На небольшой полянке девочка присела на старый поваленный ствол дерева. Вокруг под ветром шелестела трава, со всех сторон наплывал веселый гул омытого дождем леса.
Мурлыкая песенку и улыбаясь, Мотя осмотрелась вокруг. Рядом с ней на длинный зеленый стебелек опустился большой бархатный шмель, и стебелек равномерно закачался под его тяжестью. Словно балансируя, шмель смешно перебирал мохнатыми ножками, подрагивал стеклянными крылышками.
Девочка засмеялась и протянула к нему руку. Испуганный этим движением, шмель взметнулся кверху и, кругами набирая высоту, исчез между деревьями.
Потеряв из виду шмеля, Мотя вздохнула, потянулась и, подложив под голову руку, легла на стволе. Лесной гул убаюкивал ее, и она закрыла глаза.
