Вот так барабанщик! - Александр Владимирович Каменский

Нас было трое — Захарка, Фомка и я…

Захарка — это мой товарищ. За одной партой в школе сидим, никогда не разлучаемся.

Фомка — это грачонок, черный-пречерный и гладкий, точно полированный. Грачонка мы с Захаркой за селом нашли, под березой. Он из гнезда выпал. И чтобы грачонок не потерялся, мы ему хвост ножницами чуть-чуть подрезали.

Сперва Фомка всё время лежал, сердито щелкая желтым клювом. Ух, какой прожора был — ему только червячков подавай!

Мы с Захаркой стали грачонка учить ходить. Выпустим во дворе, а он так смешно подпрыгивает, клювом землю роет и роет, точно клад ищет, и хрипло так покрикивает: «Кра, кра, кроа, кроа».

А потом Фомка стал учиться летать: подпрыгнет чуть-чуть и взлетит с криком «гирр-гирр, кверр-кверр», и тут же обратно на землю падает. Видать, силенок маловато, уставал быстро. Ох, и болтунишка был, ни минуты не молчал — прямо оглушал своей болтовней!

Когда Фомка подрос, он стал жадно заглатывать майских жучков, ночных улиток… А как здорово мышей ловил! Увидит мышонка — и за ним. Клювом — цап. Резвый, что кот!

Фомка любил сидеть на моем плече и ворошить волосы. Сидит и перебирает клювом волосы, точно расческой прочесывает. А до чего сердитый был! Увидит кошку во дворе — прямо к ней летит и клювом норовит в нос вдарить, крыльями шумно машет — пугает, значит. Да чего там — кошки! Даже кота Партизана не боялся! Кот такой у нас есть — сибирской породы, мохнатый и гордый. Как-то Фомка с лету уселся Партизану на голову и давай клювом долбить. Наш Партизан сразу важничать перестал от страха и умчался в подполье.

Бывало, если ко мне приходили ребята без обуви, Фомка почему-то сердился и клевал босые ноги. А потом садился на мое плечо и сердито каркал, прижавшись теплым тельцем к щеке.

Как-то мама сказала мне:

— Вот тебе, Вася, рубль, сбегай в хлебный, булку купи.

Я бегу, а за спиной Фомка летит, крыльями хлопает. Ветер в тот день сильный был. Он-то и вырвал из моей руки деньги. Бумажка закружилась в воздухе и застряла на тополе, между ветками.

Чуть я не заплакал с досады: целый рубль потерял!

Но не успел расстроиться, как деньги снова оказались у меня в руке. Это Фомка взлетел на дерево, схватил бумажку клювом и сел на мое плечо. Получай, дескать, свои деньги.

До чего смышленый был этот грачонок, прямо диво!

Мы с Захаркой по арифметике не успевали. И летом, когда шли дожди, мы сидели с ним и арифметикой занимались. Захарка мусолил во рту карандаш, морщился, глядел в потолок, а Фомка заглядывал круглым глазком в его тетрадку, покачивал головой и все время повторял свое «кра», точно сказать хотел: «Ай-ай, какой глупый ты, Захарка, не можешь простую задачку решить!»