– Мою цибулю? – переспросил Херес.
– Ваше удостоверение личности, которое по закону вы должны носить с собой. Предъявите.
Еще одна сантандерианка с ниспадавшими на лицо черными волосами и внушительным «магнумом» в руке шагнула вперед и достала удостоверение у Хереса из нагрудного кармана. Она внимательно изучила документ, отметив, что он украшен россыпью штампов и отпечатком правого указательного пальца, затем взглянула на имя. Показала удостоверение Фульгенсии, и та презрительно глянула на Хереса, который совершенно смешался и забормотал:
– Я очень извиняюсь, дамы, но вы столь очаровательны и…
Ствол «магнума» ткнулся ему в спину, и под градом насмешек, оскорблений и камней Хереса выпроводили; больше он не пытался повторить этот трюк. Херес отправился в бордель мадам Розы, где его тоже не приняли из-за шанкра на губе.
От жизни, столь близкой к природе и с малым числом удобств, женщины скоро стали диковаты и неухожены – объект любопытства, а порой и насмешек жителей Ипасуэно. Часто слышалось, как женщины хрипло поют гимны, а по городу циркулировали самые невероятные слухи, из которых некоторое правдоподобие имело только то, что дамы способны разорвать человека на куски и являются последовательницами Дионисио Виво.
Крайне любопытно, что женщины не предприняли очевидного шага и не справились о Дионисио в колледже. Словно боялись, что встреча с героем может разочаровать. В них росло молчаливое убеждение, что, согласно их же собственным мифам, настанет день, когда герой придет сам.
Любители классической древности немедленно усмотрели в ситуации исторические параллели и, в зависимости от своей склонности к римской или эллинской мифологии, называли женщин «вакханками» и «менадами». Рамон – наверное, единственный в департаменте полицейский, что-то знавший о древних легендах, озорничал, извлекая из этого положения выгоду: он распространял многочисленные истории про Дионисио, прилежно вычитанные в энциклопедии, с расчетом, что они достигнут ушей Заправилы.
Он развлекал доверчивых завсегдатаев баров чудесными сказками, как однажды Дионисио обернулся козленком, и за ним ухаживали водяные нимфы; как он стоял в колеснице, запряженной ягуарами, как превратил реку в вино, и преследователи, опьянев, утонули, как вокруг него вырастали виноградные лозы, и кто пытался их срезать, отсекал мачете собственную ногу. Если кто-то хотел связать Дионисио, витийствовал Рамон, путы просто спадали, а еще Дионисио умел превращаться во льва и однажды вывел свою мать из загробного мира, обменяв ее на ту, кого любил сильнее всего. Истории быстро расходились по всему городу, и порой Рамон изрядно веселился, когда они возвращались к нему, украшенные еще большими преувеличениями, чем при первом изложении.
