И подсознательно Кирилл даже радовался, что практически постоянно испытывает некоторый недостаток наличности. Как ни хотелось порой шикануть перед Тамарой, а средства не позволяли. Вот и получалось, что он рядом с нею выглядел человеком с куда более скромным достатком, нежели она сама. И на сердце заранее разливалась медовая радость, буквально авансом, ведь еще не была ничем оправдана: он нашел, нашел такую, о которой говорил отец! И вот эту радость и принял за любовь?!
А чем же это было на самом деле? Ведь ему действительно было хорошо с Тамарой, порой даже очень хорошо. На душе спокойно, как-то даже уютно. И так приятно было показаться с нею на людях: смотрите все, это моя женщина! Вот эта красавица с хищным оскалом — моя, именно я целую эти восхитительно-странные губы, я ласкаю это тело, мое имя срывается с ее уст в самую сладострастную минуту!
О, да! Страстно шептать Тамара умела! От ее жаркого шепота тело Кирилла наливалось небывалой мужской силой, а разум осознанием того, что он и в самом деле самый-самый, просто таки гениально-умелый мужчина на всем белом свете! И уже от одного этого сама Тамара казалась не обычной женщиной, которых у него и до нее было очень даже немало, а царицей Тамарой, самой волнительной и восхитительной соблазнительницей во вселенной.
Вот эти две ее отдельные и независимые друг от друга черты в сочетании и дали Кириллу ложное чувство если и не любви, то небывалой доселе привязанности. Именно это и посчитал вполне достаточным основанием для женитьбы. И был абсолютно уверен в своей правоте.
Так что же изменилось за то недолгое время, что прошло после свадьбы? Без конца анализируя свои чувства и ощущения, Кирилл пришел к выводу, что Светлану он определенно не любит, больше того, он ее любить даже не может. Потому что Света — это совсем другое, совсем-совсем, это к любви не может относиться никоим образом. А стало быть, и винить ее в том, что он другими глазами стал смотреть на жену, было бы нечестно. Тогда что не давало ему покоя? Если только тот случай на озере, то почему гораздо больше самокопаний приходилось на долю отношений с Тамарой, нежели непосредственно связанных со Светой или происшествием на пляже?
И неожиданно для себя самого Кирилл понял: все его чувства к Тамаре не имеют ни малейшего отношения к Свете. Как и сама Света — к нему. И даже толчком к размышлениям и переменам в его настроении она не может быть причастна. Потому что перемены произошли не столько в душе Кирилла, сколько в поведении Тамары.
