— Постой! — с прерывистым, как у ребенка после долгого плача, всхлипом крикнул Колюня. В дурацком положении был он — раздетым ни встать, ни догнать ее, ни загородить дорогу.— Постой, говорю! Возьми трубу и отдай ему...
— Пусть сам придет и возьмет.
— Он сюда больше никогда не придет! И я не понесу ему...
Она постояла у дверей, кусая губы. Потом взяла трубу и тихо сказала:
— Выздоравливай. До свидания.
— Чао! — выбросил он голую руку из-под одеяла.
Бабуля вкатила стол-тележку с блюдом пельменей, источавших вкусный курчавый пар. Среди них был «счастливый». И уж она бы сделала так, чтобы он достался внуку. А теперь и стараться не надо: товарищи, она проглядела, ушли. Все счастье одному ему...
Колюня, укрывшись с головой, лежал под одеялом молча и неподвижно, прямой, как покойник.
— С маслом или уксусом будешь? — спросила она.
— Ни с чем не буду,— глухо ответило одеяло.
— Опять не угодила,— проворчала бабуля.— Чего же тебе хочется?
— Умереть.
— Чего?!
— Не трогай мгня! Я сплю.
— Оля придет. Что ей сказать?
— Что она мне надоела...
Опя Самохвалова оказалась легкой на помине. Сказала, что очень спешит («В универсаме выбросили гречку. Вам не надо?»), оставила для Колюни уроки и записку. В записке она сообщала, что за дежурство в классе санитарный пост школы поставил ему «отлично» и что его, теперь уже совершенно точно, пошлют на олимпиаду... А что она видела Катю Малышеву, выбегавшую из подъезда с футляром под мышкой, это она оставила при себе...
«И тайно, и злобно оружия ищет рука!»
Ночью опять поднялась температура. В ушах гулко шумела горячая кровь. Из глаз в темноту уплывали, сцепившись, красные, синие, зеленые кольца. Во рту было сухо и жарко.
— Бабуля...— Еле удалось отодрать язык от раскаленных зубов.— Бабуля!..
— Кричать зачем? Я здесь...
— Посмотри, что у меня под тахтой лежит. Загорелся свет. Бабуля, вся седая, в белой ночной рубашке похожая на привидение, осенила себя крестом и кряхтя полезла под тахту. Достала оттуда и поднесла к его глазам желто-красное яблоко.
— И больше ничего.
— Не ешь его! Оно отравленное.
— Будет глупости болтать,— осерчала она.— Спи.
На его лоб легло мокрое полотенце.
Свет погас. Полотенце впитывало в себя все ночные кошмары. Разноцветные кольца стали распадаться на светящиеся тачки, вот и вовсе исчезли...
Днем приходила врач. Послушала его и сказала, что ничего не понимает.
— Легкие и сердце у тебя уже в порядке. А состояние, сама вижу, тяжелое...
«А чего тут понимать?» — лежал и про себя думал Колюня, пока врач измеряла его давление. Такое состояние из-за плохого настроения. И за него он должен благодарить своих одноклассников — Коробкина и Малышеву. Называется, навестили...
