29 июня 1944 года. Дождь лил как из ведра, и по округленному плексигласу моей кабины текли тысячи ручейков, которые, казалось, появлялись ниоткуда. Под давлением воздуха вода просачивалась через трещины и собиралась в маленькие ручейки, которые текли по обеим сторонам прицельного приспособления и стекали ко мне на колени. Сырое пятно постепенно увеличивалось на обеих ногах.
Я прошел низко среди деревьев, которые во мраке я мог скорее ощущать, нежели видеть. Кусочки облаков весели на верхушках холмов. Наполовину бессознательно я продолжал повторять себе: я собираюсь ударить кабель высокого напряжения… Я собираюсь ударить кабель высокого напряжения…
Неожиданно туман рассеялся, и, выйдя из дождевого облака, я очутился в мрачной пещере с зеленоватыми отражениями, словно в аквариуме, ограниченном столбами дождя. Мрачный свет струился отовсюду, образуя слои радуги, свисающие, словно паутина, с низкого потолка из облаков.
Затем еще раз я погрузился в густой туман, который застилал ландшафт, скрывая свою опасность. Ручейки снова начали течь по моей кабине, и каждый раз, поворачивая, чтобы увернуться от ливня, я все больше попадал под него. Мой компас, встряхиваемый моими маневрами, поворачивался медленно и неравномерно, словно больная голова, останавливался на секунду, затем почти с сожалением начинал другой путь. Я не имел, ни малейшего представления, где находился север. Мой ограниченный горизонт едва показывал ряд неизвестных холмов, окутанных сумерками; одни неизвестные дороги и перекрестки сменялись другими, утонувшие во мгле деревушки выглядели одинаково. Через открытую дверь я уловил кратковременный проблеск теплого света от камина.
Мое направление невозможно было узнать по компасу. Я не смел спросить о курсе но радио: боялся, что в любой момент могу оказаться в зоне зенитной артиллерии или над аэродромом, или сильно защищаемой сортировочной станцией. Оказавшись один во враждебном мире, я начал ощущать ужас, ожидая смертоносных потоков трассирующих снарядов с каждого угла и перекрестка, из каждого леса.
Заблудился… заблудился… заблудился.
Ну, к черту все это. Я начал подниматься сквозь патоку. Мой искусственный горизонт все еще дрожал. Но мне пришлось рискнуть, поднимаясь по приборам.
Вся кабина была заполнена паром. Я поднялся прямо вверх, мои глаза неотрывно следили за приборами. Самолет был поглощен облаками. Я даже не видел концов крыльев, хотя ощущал, что их трясут невидимые порывы воздуха. Я оказался в облачном лабиринте длиной в 10 000 футов. Огромные высокие кучевые облака поднялись в голубом небе на головокружительную высоту, образуя каньоны, гигантские коридоры, обрамленные ослепительной белизной. Тень «спитфайра», отражаемая солнцем, напоминала игривого дельфина. Я прыгал с облака на облако, касаясь контуров, проходил рядом, отступал, исчезал в расселинах, счищая белые бастионы.
