Солдат-беарнец [27] с бородкой и бакенбардами, возбужденный ее формами, сорвал с головы свой шлем и, хлебнув вина, схватил чаровницу за талию. Та от неожиданности издала протестующий крик, пытаясь вырваться из объятий горца. Музыка тут же смолкла, гимнасты смешались. В харчевне слышалось только жужжание мух и разгоряченное дыхание зрителей. Дерзкая выходка солдата грозила обернуться дракой.
— Эй, гасконец! — вступил Гонсало, хозяин гостиницы, а заодно и этой девки. — Пока не заплатишь деньги, что мне должен, не дотронешься до нее. Отойди.
Стражник грубо оттолкнул блудницу, в ярости выхватил из ножен внушительный меч, висевший у него на поясе; его ледяной взгляд не предвещал ничего хорошего. Неожиданно судья для блудниц[28], который до сего момента сидел, не обращая внимания на бушевавшие страсти, вышел из тени, одернул свой залатанный камзол и вновь взял на себя властные полномочия, угрожающе направив свою дубинку на наемника.
— Хозяин таверны прав. За тобой долги. Или плати, или не будешь иметь эту девку.
— А ты мне не указ! — заорал тот.
Судья даже не успел ответить, как стражник занес меч, словно намереваясь снести ему голову. Однако бычий рев его вылился в удар по засаленной столешнице, расколов ее на части. Тем не менее одна щепка проткнула насквозь руку судьи, который грохнулся между бочек, корчась от боли. Кровь хлынула на одежду из пораженной руки, а из груди вырвался прерывистый крик. Гасконец, подхватив свои вещи, толкаясь, начал выбираться наружу.
— Ты ответишь за это на ступенях Сан-Мигеля! — прокричал ему вслед судья, имея в виду портал кафедрального собора, где ежедневно вершился городской суд.
— Проклятый горец! — причитал хозяин гостиницы, хлопоча возле раненого. — Помогите кто-нибудь, у него кровь хлещет!
Яго деловито протолкался к ним, взглядом убеждая в необходимости своего вмешательства.
— Я лекарь, освободите стол, — обратился он к окружающим. — Фарфан, принеси мою сумку.
— Нехорошая рана, — сказала одна из шлюх. — Проклятый баск!
Извлечь щепу оказалась делом не длинней молитвы «Отче наш» на глазах дрогнувшего во вскрике раненого и всей любопытной компании. Потом Яго обмыл руку колодезной водой, экстрактом белены и прижег рану. Зашил и замазал все мазью приятного запаха, после чего раздался всеобщий вздох облегчения, все уважительно поглядывали на неизвестного лекаря.
— Каким это ядом ты меня потчуешь? — спросил судья.
— Это арабская мазь, она снимает боль и предотвращает заражение. В Берберии ее называют
