Моя нервозность — лишь следствие вины, вернее, моего состояния виноватости, которое накладывало свой отпечаток на наши отношения с тем, кто его спровоцировал.
— О какой надежде ты говоришь?
— Что я оставлю тебя в покое, — тихо ответил он.
— Но, Юра, — по возможности мягко заговорила я, — разве с самого начала было не ясно, что наши с тобой отношения заведомо конечны?
— Надо же, как ты завернула! — хмуро проговорил он. — Советский человек в миниатюре: все по плану. Но даже Госплан тогда учитывал так называемый человеческий фактор. Знаешь, что это?
— Но мы с тобой не имеем права… — начала говорить я, и это вышло так жалобно, что я сконфуженно замолчала.
— Я позвал тебя не для того, чтобы тащить в номера, — сказал Юрий сухо, — мне нужен будет пресс-секретарь, и я решил предложить эту работу тебе.
Пресс-секретарь? Я думала, что меня уже трудно удивить.
— Чему ты удивляешься? — сделал вид, что оскорбился, он. — Мэру города положена пресс-служба.
— Но ты ведь еще…
— Не мэр города, — согласился он, — но я начинаю предвыборную кампанию и предлагаю тебе ее возглавить.
— Мне? — Что-то я сегодня никак не попаду в русло разговора. Только и делаю, что вздергиваю в удивлении брови. — Но я ведь никогда этим не занималась!
— Когда-то все приходится делать впервые. — Он пожал плечами, кивая на тарелки с супом, принесенные официантом. — Как раз во время первого блюда у тебя будет время подумать.
— Но почему именно я?
— А почему я не могу предложить эту работу лучшему журналисту края?
— Лучший журналист у нас Хрунов.
— А мне не нравится Хрунов, а нравится Рагозина.
— Я всегда была против служебных романов, — проговорила я, рассеянно помешивая ложкой грибной суп.
— Романов? — громко удивился он и даже откинулся на стуле, таким веселым ему это показалось. — А кто тебе сказал, что у нас будет роман?
От неожиданности я даже запнулась, но упрямо продолжила:
— По крайней мере нам трудно будет держаться в рамках официальных отношений.
— Нам или тебе? — лукаво поинтересовался Забалуев.
— Прикалываешься, да? — рассердилась я.
Однако Юрий Иннокентьевич не так прост, как хочет порой казаться. Вон ведь как повернул! Выходит, это я слаба, не устою перед его обаянием, а он в себе уверен. Но кого он хочет убедить в том, что наши с ним отношения останутся на уровне дружеских: себя или меня? Ладно, в лоб его не взять, это я уже поняла…
— Я буду хорошо тебе платить, — прервал он мои размышления. — Больше, чем ты получаешь в своей газете.
