Замуж не напасть - Лариса Олеговна Кондрашова

– Я подала на развод, – говорит Евгения и смотрит, как на глазах меняется лицо мужа: от обиженного – что можно ждать от тебя хорошего? – до недоумевающего: уходить от меня?!

– Могу я узнать причину? – холодно спрашивает он, вздергивая подбородок.

Что? Причину? От возмущения у нее перехватывает дыхание, и Евгения боится, что открой она сейчас рот – оттуда вылетит лишь задавленный писк. Она идет на кухню, мелкими глотками выпивает полстакана воды – рука у нее дрожит. И почти бегом возвращается в комнату.

– Причина в том, – выпаливает она, – что ты заставил меня чувствовать себя шлюхой!

– Чувствовать или быть? – спокойно уточняет он и подчеркнуто внимательно смотрит на балконную дверь, будто ожидает, что из нее выйдет высший судия и испепелит неверную жену.

Евгения садится в кресло и опускает глаза, чтобы «любимый муж Аркадий» не увидел плещущей в них ненависти: да, она ненавидит его! Он, как всегда, не понимает ее молчания. Решил, что она уже раскаялась, и потому охотно менторствует:

– Ты насмотрелась дешевой американской порнухи и думаешь, будто жизнь – сплошной секс, а сексуально озабоченная женщина не может быть ни хорошей женой, ни матерью! Где Никита? Опять у бабули? Чтобы развязать руки мамуле?!

Что он говорит? Во всем обвиняет ее? И то, что она не спит по ночам, а тело ее напрасно томится, значит лишь, что она просто похотливая сучка?! А то, что у нее в организме все разладилось и она стала раздражительной – при ее прежде веселом и легком характере?

Аркадию сорок шесть лет. Он на десять лет ее старше. Интимные отношения между ними бывают не чаще одного раза в месяц. А когда у Аркадия как-то были неприятности на работе, они не жили как муж и жена больше полугода…

Неужели в тридцать шесть лет ее жизнь уже кончилась? Неужели как женщина она больше не может вызывать желание? Почему-то все ее естество протестовало против этого!

Евгения всегда за собой следила: это у них в роду. Наверное, умирать будет, попросит, чтобы ей в гробу подкрасили губы… Так вот, тогда она превзошла саму себя – на какие только ухищрения не пускалась! И туалетную воду подбирала особую. Может, думала, на запах среагирует? И спать ложилась голой! И будить его пыталась – он ведь засыпал, ее не дожидаясь. Все напрасно!

Она ехала в автобусе домой, вспоминала эти свои бесплодные попытки и жарко краснела при мысли, что она так унижалась ради… Собственно, ради чего? Ради удовольствия?

Ее тело. Вот что двигало ею. Это тело не хотело – почти стих! – не хотело подчиняться мысли, что как женщина она уже кончилась. Оно чего-то там хотело, это странное тело! Хотело дарить себя. Отдавать! Радость обладания! Какие красивые слова. А у нее не было радости. Просто она неинтересна как женщина!